— Михал Михалыч геройский человек, ему нужен особый уход.
Медсестра, смущенно опустив деньги в кармашек халата, понимающе кивнула:
— Только недолго, пожалуйста. Нас за это ругают.
Мику перевели в общую палату только накануне, он был еще очень слаб. Каждое слово давалось ему с трудом, и глаза у него то и дело закрывались, как у механической куклы. Но ясно было, что выжил.
Никита поведал о собственных приключениях и приступил к главному:
— Значит, так. Первое — с деньгами. Трешку я отдал за побег, трешку забираю с собой на раскрутку. У тебя осталось четыре.
— Хорошо, — кивнул Мика. — Когда уходишь?
— Сегодня. Только на квартиру загляну. В затылок дышат, сучары. Я чего предлагаю…
Мика вскинул брови, пошевелил пальцами:
— Об этом не думай. Меня не достанут.
— Ой ли?
— Им нужен ты, а не я.
— Ладно, пусть так… Вот телефон следователя. Умная, надежная женщина. Чуть откуда подует, звонишь ей. Она прикроет.
— Кто такая? Откуда взялась?
Никита не захотел углубляться. Это слишком личное. Закрытая зона даже для Мики. Час назад, когда прощались в машине, Елена Павловна спросила:
— Все, да, Никита? Больше тебя не увижу?
Глухая тоска пронзила его от затылка до копчика. Что творилось в ее душе, какой сумрачный огонь палил ее изнутри? Даже слезы у нее были горячие и липкие, как разогретая смола. Как умел, утешил ее, повторив на прощанье, что он раб ее навеки и они не только увидятся, но вообще не расстанутся никогда. В ту минуту он уже знал, что врет.
— Это все после, Мика. Главная твоя задача — уцелеть. Не подведи меня.
— Куда направляешься? — прошелестел Валенок.
Никита оглянулся на пожилого бабника со сломанной ногой. Похоже, тот наткнулся в журнале на что-то особенное: весь раскраснелся, как в бане. Впечатлительный господин.
— К Жеке Коломейцу в Крым.
— К татарам в лапы. — Мика нашел в себе силы улыбнуться.
— И к татарам, и к хохлам.
— Все нас ненавидят. Почему, Ника?
— Нас опустили до плинтуса, а гонор у нас прежний. Это раздражает иные народы и племена. Когда окрепнем, опять полюбят.
— Чего-то не похоже, что окрепнем.
— Куда денемся. Ты сам, как силенок наберешься, сразу ко мне. Тут не болтайся по Москве.
Мика прикрыл глаза, и Никита без труда догадался, какое видение его посетило. Озеро, рыбалка, избушка на берегу, печной дымок над ней. Прекрасная, недосягаемая мечта.
— Не грусти, братишка, все у нас впереди.
На пороге опять возникла медсестра, в отчаянии всплеснула руками. Никита сделал знак, что сейчас уходит. Наклонился к другу, на мгновение прижался щекой к небритой щеке:
