Хорошо, что роль занавеса играет такой занятный пёстрый коллаж-инсталляция из сообразных с духом спектакля предметов - фирменный знак, символ условности театра вообще.
Хорошо, что из Стэнли режиссёр не стал делать ни бандита, ни фашиста, ни пациента психоневрологического диспансера, а оставил таким, каким его описал драматург: «Вся стать его и повадка говорят о переполняющем всё его существо животном упоении бытием». Кстати, очень удачный выбор актёра на эту роль, Владимир Давиденко абсолютно органичен в роли равнодушного, наглого и безапелляционного Стэнли. Эдакий хозяин жизни в исподнем, здесь ещё одно «кстати»: майка-«алкоголичка» – самый популярный «костюм» для мистера Ковальского в постановках по всему миру, если судить по фотографиям.
Как и положено по театральной традиции (коль скоро речь идёт о хорошей пьесе), игры с нарративом здесь не нужны, действие само развивает и ведёт все конфликты. Приезд обходительной южанки Бланш, попытки соотнестись с грубой реальностью её зятя сталкивают два столь различных мира, и трагическая невозможность понять и принять друг друга приводит к закономерному финалу.
«Я всю жизнь зависела от доброты первого встречного», – это последние слова Бланш.
Все мы зависим от чьей-то доброты.
Теги:
Театр у Никитских Ворот
В.Я. Лакшин. Театральное эхо. - М.: Время, 2013. – 512 с.: ил. – ("Диалог"). – 2500 экз.
Впервые собраны под одной обложкой статьи и воспоминания Владимира Яковлевича о драматургии и театре, артистах и спектаклях; он многое видел, со многими был знаком, о многом размышлял.
В плеяде великих, с которыми автор книги встречался лично – Яншин («[?]был человеком общественного темперамента: досадовал бурно, возмущался громко, притворяться не умел») и Книппер-Чехова («…подхватывает Ольга Леонардовна. – Наши писатели удивляют меня. Простите меня, но они… только колхоз или совхоз…»), Раневская («О Толстом… говорила охотно… «Я впитала любовь к Толстому не с молоком, а со слезами матери») и Немирович-Данченко («Лицо его было знакомо по фотографиям, висевшим в нашей столовой: серебряная лопатка бороды, прищуренные глаза под густыми бровями»).
Точно и взвешенно звучит мнение В.Я. Лакшина о спектаклях, драматургах, и, конечно, в книге подробно говорится о фигуре, занимающей особое место в творчестве писателя – А.Н. Островском. Немало рассуждений о театральной критике, актуальных и по сей день, автор напоминает, что «раньше вообще дождаться похвалы актёру, режиссёру от критики – это редчайшая вещь», и сетует, что мнение «кружка» из некоторых критиков обладает «эпидемической силой».
