Кабинет у Хартмана был небольшой и старый, в нем пахло подгнившим деревом. Припарковаться рядом было проблемой даже для полицейского, и в приемной стояло всего четыре стула. Другие кабинеты Хартмана находились в «Фулбрайт билдинг» на Уэкер-драйв и в «Карлсон билдинг» в Эванстоне напротив библиотеки. Что касается кабинета на Брин-Мор, то он предназначался главным образом для полицейских и грел душу доктора мыслью, что он не чужд благотворительности. Либерман опоздал на пять минут, сдал анализы, что заняло еще пятнадцать минут, после чего Хартман предложил ему сесть.
— Результаты, — сказал Хартман, входя в находившуюся рядом со смотровой маленькую комнату, где сидел Либерман, проглядывая статью о принцессе Ди в старом номере журнала «Пипл».
Поезд надземки с грохотом прибыл на станцию. Либерман посмотрел на сидевшего за столом напротив него Хартмана, который в свои сорок лет явно набрал лишний вес. Редкие волосы доктора были зачесаны на лоб, как у карикатурного Наполеона, на его лице всегда играла ободряющая улыбка — даже когда он сообщал пациенту о неоперабельной опухоли или неизлечимой болезни. Поверх костюма Хартман носил голубой халат. Он походил не столько на врача, сколько на актера, который собирается сняться в рекламе средства от изжоги.
Позади стола, за которым сидел доктор, висел экран, к которому он сейчас прикреплял рентгеновские снимки самых сокровенных внутренних органов Либермана. Покончив с этим, Хартман сел на вращающееся кресло и стал изучать их.
— М-да, — сказал доктор. — Смотрите, вон там.
Либерман посмотрел в указанном направлении.
— Что там?
— Колени, оба колена. Суставы поражены артритом. Белое вещество между костями — это соединительная ткань. Вот здесь. Она износилась.
— Я знаю, — сказал Либерман. — Вы мне говорили это в прошлом году.
— В этом году стало немного хуже. Не сильно, но хуже. Колени болят?
— Когда много хожу, — ответил Либерман.
— Приходится много ходить?
— Бывает.
— Весьма неблагоприятно для таких коленей, — заметил доктор, глядя на Либермана. — В волейбол, баскетбол не играете? Трусцой не бегаете? Чем-нибудь в этом роде занимаетесь?
— Нет.
— Это правильно. Но я не исключаю, что вам понадобится операция, — предупредил Хартман, снова поворачиваясь к рентгеновским снимкам.
— Когда?
— Кто знает, — ответил врач. — Когда начнутся боли, когда это будет мешать вам ходить. Через десять лет, возможно, двадцать. А может быть, никогда, если ситуация не станет уж очень скверной и если вы не будете давать коленям чрезмерные нагрузки.
