В 91-м взгромоздившись вместе с растерявшимся и перепуганным Б. Ельциным на танк и всячески потом аккуратно — по-другому при прежнем царе было нельзя — напоминая об этом, Ю. Лужков сделал первый серьезный шаг на пути к себе, сегодняшнему (или уже вчерашнему? — М.П. ). Всегда в битве за власть властолюбцы пытаются любыми способами переманить на свою сторону обывателей — и чем больше, тем лучше.
Не стану повторять зады и напоминать, как мы жили в те времена (можно подумать, сейчас живем лучше) и насколько всем опротивело вранье властей (как будто сейчас нам говорят правду), что москвичи толпами поперли на защиту Белого дома. Кто кого и от кого защищал? Только теперь понятно, что народ встал на защиту одних жуликов от других. Иначе как понимать разграбление страны, дележ территории и собственности, высокие должности всех участников тех уже довольно отдаленных событий. Имеются в виду и путчисты, и их победители. Выиграли в той игре все, кроме российского народа, страны и отечества.
Выиграл и Ю. Лужков, острым аппаратным нюхом поймавший правильный ветер. Б. Ельцин не забыл его заслуг, приблизил, позволил произвести отъем госсобственности в пользу Москвы, и на этой почве произойдет много интересного и непонятного даже узкому кругу приближенных, не говоря уже о публике, которая платила страхом на баррикадах.
Про сам путч, про то, как защищали Белый дом, про все, что последовало за теми событиями, написаны уже горы литературы, не стану ее перепевать и цитировать. Расскажу только о том, что сам видел и что чувствовал.
19 августа 1991 года вернулся утром с зарядки, а жена испуганно вдруг говорит:
— Слава Нечаев звонил. Спрашивает, что случилось. Он что-то слышал по радио, вроде как Горбачева скинули.
Включил «ящик». По всем каналам — одна и та же заставка, а потом диктор объявляет: Горбачев болен, вице-президент Янаев подписал указ об образовании государственного комитета по чрезвычайному положению.
Внутри у меня все оборвалось. Я не большой поклонник Горбачева, но он избран по закону, и свергать, снимать, освобождать и прочее можно также только по закону. А тут — на тебе.
Металл в в голосе диктора, текст заявления ГКЧП, в котором слова о наведении порядка, снижении цен, посулы 15 соток земли каждому желающему, подавление преступности. Ничего, ровным счетом ничего нового, кругом обман и безобразие.
— А этот мужик, — сказал я дочери про диктора, — покрыл себя навек позором.
— Почему?
