— Ясно. Вот, значит, кто. Славный, надежный старина Оливер. И явно все знал.
У столика вновь маячит официант с меню в руках — будут ли гости заказывать десерт? У Элейн такое чувство, будто она только что упала с большой высоты и теперь осторожно проверяет, не сломала ли чего.
— Нет, больше ничего, — говорит она. — Только кофе.
Ну и бог бы с ним, с Оливером, думает Глин. До него я еще доберусь. Главное, теперь нас уже двое. Он осторожно косится на Элейн — новость шокировала ее, это было видно по лицу, но коллапса не случилось. Элейн вообще не из тех женщин, кто, услышав подобное, с ревом выскакивает из комнаты.
— Прости, — говорит он. — Это удар, я знаю. Сам несколько дней отходил. Не то чтобы сильно помогло.
— Помогло чему? — Скорее это был не вопрос, а намек. Говори, думает Элейн. Говори и дай мне подумать. Перевести дух и спокойно оценить ситуацию. Я в порядке — думала, что будет хуже.
— …главное — то, что теперь все, наверное, стало не таким, каким казалось раньше, — говорит Глин. — То, что мы думали о людях, которые нас окружали, ошибочно. Что мы не знали очень важного: того, что у твоей сестры — моей жены — в какой-то момент были явно интимные отношения с твоим мужем, если вкратце. Внезапно все стало видеться в другом свете.
— Некоторые предпочли бы вовсе не смотреть, — заметила Элейн.
— К сожалению, для меня это невозможно. А для тебя?
Пауза. «Наверное, тоже».
— Терпеть не могу недоразумений. Когда все подвергается сомнению. Во всяком случае, я так считаю. Все.
Он вдруг умолкает. И понимает, что не желает продолжать эту мысль. Он вовсе не собирался бить себя в грудь на публике, что вы? У этой встречи была иная, практическая цель, и теперь она достигнута. Он узнал то, что хотел. Или скорее начал узнавать то, что хочет узнать. Тут ему в голову приходит другая мысль.
— Это профессиональное, должно быть, — подогнать действительность под свод правил. Нам ужасно не нравится, когда нарушается статус-кво. Внезапно выясняется что-то новое, какая-то важная деталь — и вся идеально выстроенная картина истории рассыпается. Возьмем радиоуглеродный анализ. Калибровочная кривая углерода-14 и процесс датирования. Раньше составили такую прекрасную хронологию, что происходило одновременно с чем, хронологию, запечатленную на каменных табличках, и вот появляется дендрохронология,[5] и стройная система рассыпается в прах. Стоунхендж оказывается старше пирамид, эпоха неолита протекала не в то время, в какое считалось, что она протекала. Выбросьте из головы все, что знали до этого. Подумайте еще раз. — Он вопросительно смотрит на Элейн: — Ты слышала о радиоуглеродном анализе?
