У Фроси даже сердце заныло: ох, кабы знать, что будет!
Невольно покраснев, она спросила у Зины:
— А посмотреть можно? Книгу-то?
Зина с готовностью отозвалась:
— Да я принесу ее тебе, если хочешь. Ты где живешь?
Фросе надо было сворачивать на свою улицу. С угла ее дом был виден. Она показала его Зине и с опаской и с надеждой предложила:
— Приходи, Зиночка, чай пить! Ты сегодня чем-нибудь занята?
— Свободная, наверное, — ответила Зина. — Думала с одним в кино пойти — есть у меня ухажер! — да он позвонил, что на работе задержится, ну и все разладилось. Разве что кто-нибудь на огонек заглянет… Я, пожалуй, приду и книгу принесу.
Они расстались.
Лунина поспешно зашла в ясли, взяла Зойку и чуть не бегом полетела домой, чтобы успеть что-то приготовить к приходу Зины. Но Зина пришла раньше, и они с Генкой, сидя на полу, задумчиво глядели на полыхающий в печи огонь. Красивое лицо Зины было затуманено какими-то невеселыми мыслями. Но, услышав шаги Фроси, она тотчас же оживилась, лицо ее приняло обычное улыбчивое выражение, она громко сказала:
— Ну вот и все наши в сборе!
Фросе было неловко, она стала извиняться, но Зина прервала ее:
— Ну что ты! Я и сама хотела прийти попозже, к ночи, да заявился ко мне один чай пить! А я его видеть не хочу, говорю — мне на собрание надо! Вот и убежала…
— Тот? — тоном наперсницы, знающей секреты Зины, спросила Фрося.
Но Зина небрежно махнула рукой:
— Нет. Другой… А ну их всех!..
Зойка, сытая и довольная всем на свете, уснула тотчас же, едва мать уложила ее в кровать. Генка, шмыгая носом, сел за уроки. Фрося с Зиной устроились на другом конце стола.
Они прихлебывали чай с сахарином, оставлявшим неприятное ощущение сухости во рту, но дело было не в чае — им надо было поговорить. Фросе уже нестерпимо было это одиночество на новой квартире, а Зина, как видно, не находила друзей в сберегательной кассе. Они невольно разговорились по душам о том, что их больше всего занимало, что наболело. С малознакомым человеком разговаривать легче — он ведь не знает тебя и не остановит в самый неподходящий момент замечанием, что ты уже говорил об этом, он не знает твоей жизни, ты не знаешь его жизни, и все, что говорится, и ново и интересно, раскрывает что-то неизведанное, вводит в область доселе неведомую, а ведь всегда любопытно узнать то, чего до сих пор не знал, и всегда тянет рассказать о себе. Ведь повесть о своей жизни — увлекательнее всех других повестей. Сходство или несходство с чужой судьбой заставляет часто по-новому взглянуть и на свою. «Ой, и у меня так же было!» — говорила Зина, делая большие глаза, и чувства ее вдвое ближе становились Фросе. «А у меня совсем по-другому!» — говорила Фрося и чувствовала особенности своей судьбы — худой или хорошей, кто знает! — и все происходившее с ней прежде вдруг исполнялось особого смысла.
