– Я думала, что мы понимаем друг друга, – произнесла она.
Светлана язвительно улыбнулась и покачала головой:
– Ты ошибалась. Тебя никто не понимает. Ты – слишком сложная натура для наших убогих мозгов. Ты только и можешь, что портить жизнь тем, кто тебя любит.
– Значит, я порчу тебе жизнь?
– Угу. Именно так.
– В таком случае, – Настя машинальным движением стряхнула пепел с рукава плаща, – мне, наверно, лучше уйти?
– Наверное, – сухо ответила Светлана.
Настя повернулась и подошла к двери. На мгновение замерла, хотела обернуться, но – так и не обернулась.
– Прощай, – негромко сказала она и вышла из комнаты.
– Ну и иди! – крикнула ей вслед Светлана. – Убирайся из моей квартиры и из моей жизни! Чтобы духу твоего здесь не было!
Дверь за Настей закрылась. Светлана взяла со столика какой-то глянцевый журнал и положила его на колени. Некоторое время она вяло листала его, а потом вдруг скорчила зверскую гримасу и, размахнувшись, изо всех сил швырнула журнал об стену.
– Пропади все пропадом, – зло проговорила она.
Только теперь, шагая от дома Светланы к метро, Настя поняла, как она устала за эти дни. Разговоры с сыщиками вымотали ее. Разговор со Светланой сделал ее больной.
Настя чувствовала себя так, словно у нее на душе появилась какая-то накипь, как если бы белую фарфоровую чашку испачкали сажей. Она попыталась вспомнить Алексея, но вдруг поняла, что не может восстановить в памяти его лицо. Это было странное чувство. Словно Алексея никогда и не было в ее жизни. Словно она перенесла его образ в свою память из чужих воспоминаний, из чужих счастливых снов. Ничего этого уже нет. Все потеряно. Безвозвратно.
Настя увидела пустую машину такси. Подошла, наклонилась к окошку и спросила у водителя:
– Сможете отвезти мена на кладбище?
Ни цветов, ни венков – ничего. Только несколько мертвых желтоватых листьев, принесенных сюда холодным осенним ветром из березовой рощицы, огороженной железным забором.
– Аська, мне нужно уехать по делам. Ненадолго, дня на четыре.
– На целых четыре дня! Я буду скучать.
– Не будешь. Я буду приходить к тебе во сне.
– Обещаешь?
– Конечно! Каждую ночь.
Настя улыбнулась. Как давно были сказаны эти слова. Страшно давно. Да и были ли они сказаны вообще?
Она стояла, прислонившись к невысокой черной оградке, и смотрела на памятник. Ее глаза были сухими и блестящими, губы беззвучно шевелились. Памятник был сделан из куска гранита. Темный прямоугольник с крестиком наверху. К середине памятника была прикручена небольшая металлическая табличка.
