— Я сам милиция, говорю вам, — сказал Заур, уже начиная сердиться. — Посмотрите на меня, посмотрите.
— Ну, посмотрела, — немного успокоившись, сказала она. — Что вы хотите?
Заур ответил не сразу.
— Катя, — сказал он, помолчав. — Я — его брат.
— Чей, чей брат? — спросила она, уже начиная догадываться. — Я… Я ничего не знаю… Ничего не видела…
— Катя, послушай, эти подонки, эти убийцы… они убили моего брата… его жена чудом осталась жива… Вы мне нужны… мне нужно поговорить с вами.
— Их ищет милиция, — сказала она. — Чего вам еще? Найдут — судить будут. Отпустите руку, мне больно.
— Извини, — он отпустил её руку, и она тут же сделала попытку убежать. Но он мгновенно среагировал, схватил её снова, насильно усадил обратно на скамейку.
— Перестань дурачиться, я все равно от тебя не отстану, пока не узнаю, что мне надо! — сказал он твердо, глядя ей в глаза.
— Они убьют меня… убьют, если узнают, что я… — сказала она, и у него замерло сердце, подсказывая, что он на верном пути, что она что-то знает и может вывести его на убийц.
— Не думаю, что после встречи со мной им это удастся, — постарался он успокоить её.
Она не восприняла серьезно его слова, и он наконец, потерял терпение.
— Если ты мне не поможешь, я сам убью тебя! — тихо вскричал он. — Вот этими руками придушу прямо здесь.
Она стала хныкать.
— Отпустите меня, я ничего не знаю, ничего…
— Заткнись! — прикрикнул он на нее, — говори, пока я по-настоящему не рассердился.
— Там… — начала она, испуганно глядя на его руки, — Там… один малолетка… среди них… Костя… У него на руке татуировка — солнце восходящее с лучами. Его я знаю… Он в поселке, за городом живет… В желтой куртке ходит с капюшоном… Кажется, они все там вместе, в этом поселке… Больше я ничего не знаю…
— Какой поселок, сколько километров от города?
Она сказала. Он некоторое время сидел молча, уже давно отпустив её руку, но она все еще боялась сдвинуться с места.
— Можно я пойду, дядя?
— Тамбовский волк тебе дядя, — сказал он, стараясь проговорить шутливо, но шутка не получилась. Голос был голосом смертельно усталого человека, печальный, сникший.
Тем не менее, подобие улыбки показалось на её лице.
— Так я пойду?
— Иди, — разрешил он. — Но смотри — никому ни слова, особенно вашей милиции. Не то — видишь? — он, сжав, показал ей кулак, — С одного удара убиваю.
— Кого?
— Кого надо. Поняла?
Она вдруг улыбнулась.
— Ты что, не веришь?
— Не-а! — она почти весело с непросохшими еще слезами на щеках, мотнула головой. — Вы не убьете.
