В этот самый момент я понимаю, что у меня проблемы. Большие, большие проблемы.
Тарин подталкивает меня в бок, чтобы я уже подавала напиток Кэшу. Это выводит меня из транса. Переливаю «Маргариту» в бокал, вешаю на край ломтик лайма и в придачу – ломтик лимона, пусть будет.
Кэш сперва отхлебывает коктейля Тарин, потом моего, потом снова моего и ее, причмокивает губами и оценивает вкус. Я сомневаюсь, действительно ли он собирается выбрать лучший напиток или нацелился на девушку, танец которой хочет увидеть, и тогда его выбор падет на коктейль соперницы.
Понимаю, что ни один вариант меня не радует. Если Кэш сочтет за лучший мой коктейль, я буду думать: уж не потому ли это, что он хочет увидеть танец Тарин. Не то чтобы меня должно сильно беспокоить, чего Кэш хочет от Тарин.
Но меня это беспокоит.
Черт подери!
Если Кэш предпочтет напиток Тарин, он не только будет признан предположительно лучшим, но мне придется танцевать на барной стойке, а я этого делать вовсе не хочу.
Кэш кивает, приподнимает руку с моим коктейлем и допивает одним глотком.
– Победитель определен! – говорит Кэш и указывает на меня.
Я чувствую себя триумфатором и облегченно вздыхаю, но в душе какой-то разлад. Не глядя в глаза Кэшу, я убираю пустой бокал, и как только он опускается на стойку, смотрю на Тарин. Она кому-то жеманно улыбается. Я решаю, что Кэшу.
– Хорошая новость, ребята, – радостно кричит Тарин. – Я все равно буду делать «Маргариту» по-своему, а вы сегодня немного развлечетесь. Беспроигрышный вариант.
С возгласом «хоп-ля!» Тарин протягивает руку назад и ставит другую музыку. Она выбирает очень чувственную песню. Не сомневаюсь, танцовщица выжмет из нее все, что можно. Вот она забирается на стойку, и я ухожу в другой конец бара, чтобы приготовить напитки для нескольких человек, которые не интересуются происходящим и не подбадривают Тарин.
Делаю все, что в моих силах, чтобы не смотреть ни на Тарин, ни на Кэша. Не хочу видеть, как он реагирует. Но вот одобрительные выкрики становятся громче, и мои глаза устремляются в другой конец бара, несмотря на всю прежнюю осторожность.
Очевидно, Тарин только что соскочила со стойки прямо на руки Кэшу. Он держит ее, как младенца, а она обвивает его шею руками, похоже очень цепко. Тарин улыбается, как кошка, слопавшая канарейку, – или, скорее, как кошка, которая хочет слопать канарейку, – а Кэш хохочет.
Возвращаясь к схеме коктейля, который я смешиваю, успеваю заметить: Тарин пригибает к своему лицу голову Кэша и целует его. И это не какое-нибудь чмоканье в щечку. Кажется, что она хочет всосать в себя все лицо Кэша. А он и не сопротивляется.
