Хочется уйти. Просто вернуться к своей машине. От этих ребят с первого дня одни проблемы. Если бы у меня хватило ума, я бы отвернулась от них и больше не оглядывалась.
Но я знаю, почему не могу так потупить. Стоило в голове появиться мысли, что я больше никогда не увижу Кэша, и меня будто ножом по груди полоснули. Я чувствую боль, раздирающую душу, и крах всей жизни, который принесла мне эта рана. Чувствую все, кроме истекания крови, пропитывающей одежду.
Я отрывисто киваю и медленно, понуро прохожу по отполированному полу к двери, которую он держит для меня открытой.
Чувство такое, будто я иду на казнь.
Сердца и веры – может быть.
Очень на то похоже.
Сердце колотится. Мысль об исповеди, о том, чтобы выложить кому-нибудь все свои секреты, пугает меня до колик в животе. Сам не знаю, почему собрался рассказать все Оливии. Просто знаю, что сделаю это. Должен сделать. Нужно довериться ей, если хочу, чтобы она доверяла мне. Штука в том, что я сам пока не разобрался, почему это для меня так важно. Почему меня вообще это волнует.
Но ведь волнует. Еще как.
Она понимает: что-то происходит. Вид у нее такой, будто она заходит в воду, а там акулы. Полагаю, в некотором смысле так и есть. Если иметь в виду меня и акул, которые водятся в истории моей семьи. После вчерашнего вечера в доме кавардак, но я не обращаю внимания. Вернувшись от Оливии, я сбросил костюм и оставил его валяться на полу, переоделся в обычную одежду и вышел закрыть клуб. А потом рухнул на кровать лицом вниз и заснул мертвецким сном. Утром Джек разбудил меня стуком в дверь – он пригнал машину Оливии. Эта двойная жизнь для жаворонков!
И вот я здесь, готовлюсь раскрыть неизвестно кому – девушке, которую я почти совсем не знаю, – свою самую страшную, самую грязную, темную, опасную, глубокую тайну, и беспокоит меня только одно: захочет ли она после этого видеть меня. Ну не безумец ли я?
– Хочешь чего-нибудь выпить? Я только что выключил кофейник, так что кофе еще горячий.
Оливия рассеянно озирается, явно пытаясь собрать воедино кусочки мозаики. Но ничего не получается. Тысячи лет ей не хватит, чтобы догадаться. Если я не подскажу.
– Оливия, садись на диван. Я принесу тебе кофе. И тогда мы побеседуем.
Думаю, ей это нужно больше, чем мне, что говорит о многом. Наливаю нам обоим по чашке, добавляю в кофейник немного горячей воды и ставлю его обратно на подставку с подогревом, чтобы потом легче было отмыть. Я уже давно сам себя обслуживаю. Некоторые домашние дела делаю автоматически.
