— А это? Откуда у тебя это? — Лиззи коснулась нового шрама на его морде.
— А, это? Ничего особенного. Крыса прихватила. Не сбивай меня, Лиззи, а то я забуду, зачем я здесь, — и он перевел взгляд на Люксу.
— И зачем же, Живоглот? — Голос Люксы звучал очень холодно. — Зачем ты здесь?
— Я же сказал тебе. Чтобы говорить от имени грызунов. Или, может, ты думала, что я стольким рисковал и столько лет провел в борьбе лишь для того, чтобы дать тебе возможность определять наше будущее? — последовал ответ.
Теперь все в толпе обрели дар речи и возбужденно обсуждали случившееся.
Большинство крыс считали Живоглота своим врагом. Он сражался на стороне людей и их союзников так давно и успешно, что все давно забыли о том, что он сам — крыса. И давно уверовали в его беззаветную преданность людям.
А это было большой ошибкой.
У Грегора сложилось впечатление, что все, что делал Живоглот, он делал ради этого момента. Возможно, он не ожидал, что ему придется иметь дело с Люксой. Возможно, он думал, что ему будут противостоять Викус или Соловет. Но вообще-то никакого значения не имело, кто будет ему противостоять — потому что он выступал от имени крыс.
Люкса возвысила голос, пытаясь перекричать взволнованный гул толпы:
— Это правда, грызуны? Он действительно будет говорить от вашего имени?
Крысы были так же изумлены появлением Живоглота, как и остальные. Они растерянно вертели головами, перешептывались, пытаясь прийти к единому мнению. А потом послышался громкий уверенный голос, который легко перекрыл остальные:
— Да. Я подтверждаю — он будет говорить от всех нас!
Из толпы выступили Коготок и ее дети. Если относительно Живоглота еще были сомнения, можно ли ему доверять, то Коготок доверять было можно. Ее выбрали тогда для участия в походе за лекарством от чумы, и это она теперь собирала крыс, готовых пойти против Мортоса. После ее заявления крысы сгрудились вокруг нее и стали призывать Живоглота выступить от их имени.
Грегор заметил, как дрогнули плечи Люксы. Делить послевоенное Подземье и решать, каким будет его будущее, было трудно само по себе. Но делать это с Живоглотом, который наверняка будет оспаривать каждое ее движение! Живоглот! Он был гораздо более сильным игроком, чем она, — и она это знала. Да и кто мог считать себя равным ему по уму и ловкости?
И как назло Нерисса вдруг закричала:
— О, Люкса! Ты видишь эти отметины у него на морде?!
Люкса взглянула.
— Это просто еще один шрам — у него их хватает, Нерисса.
