«Может, Арес уже там, — подумал Грегор. — Может, ждет меня».
Боли он не чувствовал и как будто плыл, плыл в пространстве, приближаясь к голубому свету. Через пару секунд Грегор до него доплывет. И он хочет туда. Хочет раствориться в голубом свете, исчезнуть.
Вот уже скоро.
И тут он погрузился в полную темноту.
Что-то сыпалось ему на лицо. Похоже на песок. Он что, на пляже, задремал и вот проснулся от долгого сна на ярком солнце?
Снова что-то посыпалось. Людям стоило бы ходить аккуратнее, а то поднимают тучи песка. Ему надо было найти укромное местечко. Правда, там, в пещере, когда он умирал, он больше думал о…
Стоп! Когда он умирал там, в пещере? Но где он теперь?!
Грегор распахнул глаза. Перед ним был потолок больницы, освещенный ярким светом факелов. Вот в поле зрения оказалось лицо Босоножки. Она держала в ручках кусок печенья, крошки которого и сыпались ему на лицо.
— Привет! — радостно произнесла Босоножка.
Это была чудовищная ошибка. Он все еще жив!
Босоножка взяла еще один кусок печенья, и он зажмурился, чтобы крошки не попали ему в глаза.
— Ты спал так долго. Я узе устала здать. — Она и в самом деле выглядела утомленной.
— Ты же крошишь ему на лицо, Босоножка! — услышал Грегор шепот Лиззи.
Значит, обе живы. Живоглоту удалось спасти обеих.
— Грегор! — произнес голос, который он уже никогда не надеялся услышать. Перед его глазами появилось папино лицо, похудевшее, постаревшее. — Как ты? Как ты, малыш?
Папа. Он-то что здесь делает? Что происходит? Почему Грегор не умер? И где этот голубой свет? Кто мог найти его в том богом забытом месте?
— Ты слышишь меня, Грегор? — спросил папа. В глазах его плескалась тревога.
— Да, — голос Грегора был надтреснутым и еле слышным. — Привет, пап. Ты здесь.
— Я пришел, как только смог, — сказал папа, — чтобы забрать вас всех домой.
Грегор попытался выяснить, в каком состоянии находится его тело. С большим усилием он смог пошевелить пальцами ног. Почему он так слаб? Как долго он тут валяется? Он старался пошевелить пальцами на правой руке, но у него не получилось. Тогда он приподнял руку — и волна боли прокатилась по всему телу, от руки к груди. О господи, его грудная клетка! Он тут же уронил руку обратно. Боль стихла, но не ушла. Лучше уж ему не двигаться.
— Ну, ты решил все-таки проснуться? — Лицо Говарда светилось такой теплотой и радостью, что Грегор не мог не улыбнуться в ответ, хотя мускулы на лице затвердели и плохо слушались.
