Моррис огляделся с улыбкой, глаза у него были большие и печальные.
— Извините, друзья, я думаю, так будет лучше. — Он опустился на четвереньки и стал шарить под столом.
Милдред стояла за спиной Марджори. Импульсивно Марджори встала со стула и обняла Милдред за талию.
— Милли, я понимаю, вы огорчены и разочарованы. Но, мне кажется, вы будете более разочарованы, а Моррис точно будет, если вы сейчас уйдете. Пошел только второй час… — Она запнулась. Глаза Милдред Саперстин, грустные и горящие, смотрели испуганно в ее глаза.
— Марджори, дорогая, — сказала Милдред, — вы очень милая и приятная, и обладаете всем в этом мире, я знаю, а я имею сына и должна делать для него то, что ему на пользу.
Гарри обратился к Марджори:
— Оставьте. Она ужасно неприятная женщина. Она просто получает от этого удовольствие.
Милдред в смятении уставилась на Гарри, затем оглянулась на присутствующих.
— Ну, благодарение Богу, мы живем в такое время, когда можем выбирать себе культуру. Никто не может сказать, что я не пыталась приобщить, но это идолопоклонство невозможно, и Невиль это чувствует. Я всегда это утверждала. Я только хочу сказать, что мы думаем присоединиться к унитарной церкви. Как бы то ни было, у них есть ответы на все вопросы. — Повисла гнетущая тишина. — Хорошо, Моррис. Возьми ребенка и пойдем.
— Он заснул, — сказал дядя Шмулка тихим уставшим голосом. Невиль — главный возмутитель спокойствия и споров — лежал, свернувшись калачиком на коленях дедушки и мирно посапывая, глаза его были закрыты.
После процедуры прощания Моррис, держа на руках ребенка и выходя из комнаты, в заключение произнес:
— Отец, не придавай значения тому, что она говорила о церкви. Мы не собираемся присоединяться ни к какой церкви.
— Я знаю, Моррис, я знаю, что вы не собираетесь. Она хорошая женщина, она только расстроена. Будьте здоровы, — сказал дядя Шмулка.
Когда Моррис усталой походкой покинул дом и скрылся из вида, один ребенок все же выкрикнул: «Невиль-дьявол».
Миссис Моргенштерн обратилась к чете Эйрманн:
— Я уж и не знаю, что вы подумаете об этом.
Судья Эйрманн улыбнулся, его голос был тих и спокоен.
— Роза, вы должны видеть семью дружной. Когда кровь не бурлит в жилах — это застой. Теперь я знаю, что у вас большая счастливая семья.
До этого он не называл ее по имени. Миссис Моргенштерн покраснела, а напряженная обстановка за столом разрядилась. Гарри Моргенштерн сказал:
— Ей-богу, судья, вы правы. Мы, конечно, большая счастливая семья, но в семье не без урода. Тетя Роза, мы закончили Хагаду, не так ли? Теперь можно поесть?
