У нас был замечательный директор — Георгий Александрович Иванов. Очень тонко чувствовал всякую фальшь и остро на нее реагировал. После эфира он подошел ко мне: «А почему вы сделали такую паузу?» Говорю: «Георгий Александрович, так ведь там новая мысль начиналась. Я и замедлил, чтобы это подчеркнуть». — «Ага… Зато на две минуты раньше радио вышли, это хорошо». Все усек, но ни слова не сказал.
А ведь часто бывало, что мы сами узнавали содержание сообщения, зачитывая его зрителям. Так было, когда пришло известие об убийстве Кеннеди. Мы с Бодровой находились в эфире, и впервые за то время, что я работал, приносили текст прямо с телетайпа. Я прочитал сообщение о том, что на президента США Кеннеди совершено покушение в Далласе, он ранен, его срочно отправили в госпиталь. В это время редактор подполз к Нонне Викторовне с сообщением о том, что Кеннеди скончался в госпитале. То же самое было, когда погиб Юрий Алексеевич Гагарин. Это самое страшное, что может быть в эфире: когда вам приносят такие новости, а вы не подготовлены...
Бывали и курьезные случаи. В середине 60-х я ушел в отпуск, вернулся, а вечером мне предстояло читать новости. Речь шла о впервые запущенном спутнике «Эхо-2». Тот же Юра Владеев приносит мне сообщение. Смотрю: «Эхо-2», «РПТП-2». Думаю, что это? Наверное, полное название спутника. Читаю и раз 15 повторяю: спутник «Эхо-2» РПТП-2. Потом чувствую: что-то не то... Прихожу на выпуск — все лежат от хохота. Говорят: «Прости, но пока ты был в отпуске, вышло новое условное обозначение в ТАСС: РПТ — это репетиция, П — это повтор цифры, короче — РПТП — это повтор цифры…»
Курьезы часто случались в Новый год. Я с женой обычно встречал его у тещи, у которой день рождения приходился на 31 декабря. Часто утром первого января мне нужно было выходить на работу, и я не позволял себе больше рюмочки-другой, да и то с вкуснейшими тещиными пирожками. Но не все так отмечали. Однажды из США вернулся знаменитый камерный оркестр под управлением Рудольфа Баршая. Для артиста, который должен был вести передачу с участием этого оркестра, специальный музыковед из консерватории написал текст. Артист его выучил наизусть. А когда наступил день эфира, артист оказался не в форме — после отмечания Нового года. Паника полная: через четыре часа передача, а вести некому. Звонят мне. Сел в автомобиль, приехал на Шаболовку. Посмотрел текст, и у меня волосы дыбом встали: чисто музыковедческий материал. Я понял, что не смогу выучить это за два часа до эфира, смогу только сослаться на автора этого текста. И я рассказывал о том, каким успехом пользовалось выступление оркестра, особенно в Лос-Анджелесе, где привыкли к легкой музыке, а тут звучал настоящий Прокофьев или Мусоргский. Вот так я был музыковедом. Был и театроведом, когда вместе с Валентиной Леонтьевой вел передачу «Из ложи театра». Мы сидели как бы в ложе и показывали кинофрагменты из знаменитых спектаклей.
