Теперь он чистил другой предмет — широкий стальной нагрудный знак, держа его на коленях. Кожаные ремни и медные пряжки шуршали на соломе у его ног, когда он водил тканью вперед-назад по зеркальной поверхности резкими яростными взмахами.
Это был нагрудный знак кирасира.
Жак был окружен обмундированием и оружием офицера французской тяжелой кавалерии, хорошо сохраненном, и теперь он энергично восстановил это.
Парализованная ужасом, София посмотрела на его лицо: его губы были так плотно сжаты, что побелели, а в глазах горело демоническое пламя. Он никогда не принадлежал ей: его разум и душа уже были во Франции, с Наполеоном Бонапартом, с армией, к которой он собирался присоединиться. Ее любимый — ее смертельный враг.
Закрыв рукой рот, чтобы подавить крик, София отошла назад, не сводя глаз со щели между дверей. Каждый шаг усиливал ее страх, так как тихое шарканье ее ботинок для верховой езды по камням казалось ей невозможно громким. На углу она повернулась, выглянула в сторону сада, затем посмотрела назад через плечо. Внутренний двор был тих, ничего не изменилось.
Затем она завернула за угол и ушла. София еле сдерживалась, чтобы не пуститься бегом, но все же старалась бесшумно шагать по траве. В кустарнике она зигзагом перемещалась от одного участка с укрытием к другому, бросая взгляд позади себя. Схватив пистолет и сумку с патронами со скамейки под тисовым деревом, она поспешила дальше.
София часто и тяжело дышала, когда достигла вершины склона, но никто не преследовал ее сзади, никто не выскочил из ворот, чтобы воспрепятствовать ее уходу. Ее гунтер мотнул головой, когда она бросилась к нему. Вскочив в седло и даже не расправив сбившееся платье под собой, она натянула поводья. Затем сорвалась с места, как стрела, и галопом понеслась через рощу, ту, через которую однажды они с Гарри убегали на Шехерезаде. Казалось, это было так давно…
Он никогда не любил ее. Он играл с нею, как тигр со своей добычей, наслаждаясь своей силой, лениво выбирая момент для смертельного удара.
Все то время, пока она ехала верхом, София рыдала; слезы струились по ее щекам, увлажняя волосы у ее шеи. Она глубоко и прерывисто дышала, спрятанный пистолет впивался ей в ребра. Неистовые рыдания вызвали боль в боку, и она перевела гунтера на шаг. Она застонала, и лошадь остановилась в тревоге. Затем она наклонилась из седла, и ее стошнило. Ее так рвало, что ей показалось, что она может сломаться пополам.
