— Полно! — спокойно и ласково сказал я, — разве я хочу тебе зла, девочка? Просто я услыхал твой плач и подумал, не могу ли я чем-нибудь помочь твоему горю. Ну, расскажи же мне, кто ты такая и отчего ты плачешь?
Ласка моих слов сделала свое дело. Девочка закрыла руками лицо и сквозь рыдания сказала:
— Ах, я так боюсь, так боюсь… Что-то скрипит, что-то стонет… И крысы бегают! Я заснула немножко, а они принялись возиться и скакать через меня… И есть-то мне хочется, просто моченьки нет, просто все нутро свело…
— Да откуда ты? как ты сюда попала? — воскликнул я, не зная, что и думать относительно странного положения этого ребенка.
— Я живу внизу вместе с проклятой, — мрачно ответила девочка, — она хотела избить меня, но я не далась и убежала. А теперь она у Фаншон и раньше утра не придет. Вот я и забралась сюда… Я уже было обрадовалась, когда услыхала ваши шаги: думала — проклятая идет; ведь теперь-то мне бояться ее нечего: у Фаншон она выпьет, а, выпивши, становится добренькой-предобренькой!
— Кто это «проклятая»? — улыбаясь спросил я. — Наверное, твоя хозяйка?
— Нет, это — моя мать, — мрачно ответила девочка.
— Деточка! — в ужасе вскричал я, — да понимаешь ли ты, что ты говоришь? Ведь смертный грех называть так мать!
Дикарка моментально пришла в бешенство.
— Убирайся! — закричала она, топая ногами и подымая сжатые кулачонки. — Тоже, подумаешь, какой поп нашелся! Мне и дома-то тошно от проповедей, а тут еще всякий проходимец суется… От наставлений сыт не будешь… — Но вдруг тон ее голоса из злобного сразу стал детски-жалобным, и, поднося кулачонки к заплаканным глазам, она продолжала всхлипывая: — А мне так есть хочется, так хочется!..
— Ну, вот что, деточка, — сказал я, — здесь тебе оставаться ни в коем случае нельзя. Пойдем со мной, я живу тут наверху, в комнате; у меня найдется что-нибудь съедобное, ты поешь, отдохнешь, а там мы увидим, что с тобой дальше делать.
Ее глаза заблестели голодным, жадным блеском.
— Поесть! — в каком-то мечтательном упоении протянула она. — Как это хорошо, поесть!.. Но ты не обидишь меня?
— Разве ты не видишь, что я хочу тебе только добра? — тоном мягкого упрека ответил я.
— Хорошо, я вам верю, — надменным, почти снисходительным голосом заявила девочка, а затем, подойдя ко мне и вложив свою ручонку в мою руку, повелительно сказала: — Пойдем скорее, я так хочу есть!
Через несколько минут мы уже были у дверей моей комнаты. Ключ от нее был при мне, я поспешно отпер и сказал моей спутнице:
