Зима, когда я вырос | страница 43

— Как славно, что ты здесь.

Он говорил как старушка. Разве же молодые люди говорят «как славно»? Так говорит моя тетя, и когда она так говорит, то сразу же становится совсем даже не славно. Папа прав: говорить — значит врать.

— Ты тоже считаешь, что говорить — значит врать?

— Откуда ты это взял?

— Так сказал папа. А где твой папа? Он уехал? И мама тоже? Поэтому ты живешь у тети?

— Я поставлю для тебя пластинку, — сказал Зван. — А то мы наговорим лишнего. Потом постепенно все узнаешь.

— Папа сегодня тоже все время говорил про «потом», — сказал я. — Я полусирота. Папа говорит: полусирота — такого не бывает.

Зван рассмеялся.

— Хорошо сказано. Ладно, давай слушать пластинку, тебе наверняка понравится.

Из шкафа он достал патефон в чехле.

Поставил патефон на стол в гостиной, открыл крышку, вынул из квадратного конверта старую хрупкую пластинку и положил ее на вращающийся диск. Потом стал как ненормальный крутить ручку патефона. Затем передвинул рычажок, и пластинка начала вращаться. Зван медленно и осторожно опустил блестящую головку — игла прикоснулась к пластинке.

Шипение и треск, затем послышался довольно хриплый гнусавый голос. Кто-то плаксивым голосом пел про какого-то «сыночка» — Sonny Boy.

Слушая, Зван вытягивал вперед сложенные трубочкой губы. Точно для поцелуя. Выглядел при этом как круглый идиот.

— Ни слова не понимаю, — сказал я.

Зван приложил палец к губам.

— Жалостная песня, да?

Он пожал плечами.

Когда пластинка доиграла, почесал подбородок.

— Это негр поет, да? — спросил я.

— Нет, — сказал он, — Эл Джолсон — он не негр, а русский еврей в Америке, Эл Джолсон красит лицо черным гримом и становится похож на негра, там это называется coonsinger[10]; он поет о своем сыне, который умер маленьким. Папе эту пластинку подарил его брат Аарон. Дядя Аарон живет в Америке. В тридцатые годы он приезжал на месяц в Голландию и привез тогда отцу этот патефон и пластинку. Ты внимательно слушал? Он поет об ангелах, которым грустно и одиноко, поэтому они хотят, чтобы сыночек вернулся на небо. Очень печальная и очень красивая песня. Папа, я помню, как-то раз сказал… он сказал: «Санни, тебя мы ангелам не отдадим, пусть и не просят, — завтра поедем в Девентер на велосипеде».

— На велосипеде в другой город?

— Да, на поезде он не любил, а он обязательно хотел провести этот день хорошо. Хочешь еще разок послушать?

— Хоть десять раз!

Зван засмеялся:

— Я еще никому не давал ее слушать, в смысле не своим.