Пит Зван, вернувшийся со своей ежедневной прогулки на перемене вокруг квартала, совершенно спокойный, подошел ко мне. Помог мне встать.
— Томас, — сказал он, — что же ты такое делаешь?
— Одного из них я здорово укусил, — сказал я.
— Тебя ни на секунду нельзя оставить одного.
— Кусаться очень подло, — сказал я.
— Вот и я про то, — сказал Пит Зван.
Мы с Питом Званом шли рядом по мосту Хохе Слёйс. Я не мог для себя решить: это он идет со мной или я иду с ним? Иногда такие вещи непонятны.
Посередине моста мы остановились. Мы увидели мост Махере Брюх и там, вдали, Синий мост. По льду, как по широкой белой дороге, шла женщина в черном пальто и везла за собой санки, на которых сидел маленький мальчик. Ну совсем как на рождественской открытке. А если я чего-то терпеть не могу, так это таких вот слащавых рождественских открыток.
— Не люблю Амстел, — сказал я.
— Амстел красивый, — сказал Пит Зван.
— Мы дома не праздновали Рождество, — сказал я.
— А-а, — сказал он.
— Мы посидели у печки и выпили по стакану горячего молока. По радио, к счастью, не было баек про младенца Иисуса, а играла красивая тихая музыка.
— А кто это «мы» посидели у печки?
— Мы с папой.
— A-а, — сказал Пит Зван.
— У тебя наверняка было веселое Рождество, да, в доме на Ветерингсханс?
— Почему ты так думаешь?
— С высоченной зеленой елкой, да? Мой папа начинает чихать от елок, он чихает даже от герани на подоконнике у тети Фи.
— У него сенная лихорадка?
— А что это такое?
— При сенной лихорадке человек чихает весной из-за пыльцы.
— Значит, это не сенная лихорадка, раз папа чихает зимой от рождественских елок. Это ты промахнулся. Папа начинает точно так же чихать, когда по радио поют йодлем[6]. А ты любишь йодль?
— Нет, — сказал Пит Зван, — отвратительные звуки.
— Но ты от них не начинаешь чихать?
— Почти начинаю, — сказал Зван.
Мы пошли дальше.
Я все рассказывал и рассказывал ему про наше Рождество — и в конце концов совершенно забыл, что он идет рядом со мной. Например, я рассказывал:
— От музыки по радио мы осоловели. «Прекрати напевать», — сказал я папе. «Ты что, сильно не в духе? — спросил он. — Знаешь что, давай проветримся, я знаю очень хороший кафешантан». И мы пошли в этот очень хороший кафешантан, там среди столиков стояла огромная елка — такая, под потолок, с золотыми и серебряными гирляндами, и на расстроенной скрипке скрипач играл рождественскую мелодию, было так здорово…
— А как же вас туда пустили? — спросил Пит Зван с улыбкой. — Разве можно просто так?
