Не к воротам, а назад — к продовольственной лавке.
Караул у ворот видел нас, там же стоял и дежурный по тюрьме. Но они ни звука не издали и спокойно наблюдали, как мы пробираемся на задний двор; дальше и смотреть было нечего — и так ясно было, что мы собираемся делать. Несколько минут спустя все мы были по ту сторону забора.
На улице ждали нас два переполненных солдатами грузовика. Человек двадцать из нас разместились на них; остальные же пошли куда глаза глядят.
Возле Народной рощи темно. Улицы почти безлюдны. Но чем ближе к центру, тем больше света, гуще толпа, в самом же центре народу больше, чем днем. На улицах — словно праздник, словно народное гулянье. Знамена — красно-бело-зеленые знамена, песни, возгласы, смех. Общее ликование, общий энтузиазм.
— Да здравствуют солдаты! Да здравствует мир!
Тут с автомобиля держат речь, прерываемую непрестанным «ура», там кто-то ораторствует с балкона. Капрал, освободивший нас из тюрьмы, срывает с моей фуражки розетку с буквой «К» и швыряет ее на мостовую.
— Да здравствует революция! — кричит он во всю силу своих легких. — Ура! Ура!..
— Да здравствуют солдаты! Да здравствует мир!
Все ликуют. Не видно хмурого лица. Наш автомобиль останавливается. Первым соскакивает капрал.
— Стройся! — кричит он.
Уже некоторое время наш автомобиль мог подвигаться вперед только шагом; теперь же мы очутились среди такой густой толпы, что лишь с трудом могли сойти с автомобиля.
— Идем присягать Национальному совету! — кричит капрал. — Стройся!
— А в чем присяга? — спрашивает старик Кечкеш.
— В верности революции… Стройся!
Построиться, конечно, не удается, но с десяток с лишним человек, сбившись в кучу, прикладами пробивают себе дорогу к высокому дому, на который указывает нам капрал. С одного из балконов говорит какой-то молодой человек, неимоверно разевая при этом рот. Я напрягаю слух, но кругом такой шум, что слова до меня не долетают.
— Да здравствуют солдаты! Да здравствует мир!
Бегом устремляемся мы вверх по устланной коврами лестнице.
— Знаешь, куда надо?
— Знаю. Обождите в коридоре.
Когда мы добрались до дверей, нас оставалось всего восемь человек.
Быть может, нам удалось бы еще убраться оттуда, так как в коридоре, освещенном электричеством и покрытом коврами, всеми нами овладело такое чувство, словно мы попали к чужим, но не успели мы как следует оглядеться и подсчитать, сколько нас осталось, как уже снова появился капрал, а вслед за ним несколько штатских.
