- Ты считаешь, не заслужил?
- Я считаю, что помогал вашему брату. Так или иначе.
- Так или иначе нашему брату не помогают. Мы работаем по закону, - майор издевательски улыбнулся. - А вот ты, голубчик, пиратствовал! Жил нелегально, людишек гробил, машины краденые налево толкал.
- Не я эти машины крал.
- А кто шлепнул тех двоих. Припоминаешь?
- Я защищался.
- Закон, милый, надо читать! Статью о степени допустимой обороны.
- Эту статью гнида последняя выдумала!
- Ну вот, оказывается, и законы российские нам не нравятся!
- Я только защищался!
- Этого теперь уже никто не докажет.
- Доказывать обязаны вы.
- Ага, вспомнил право презумпции! Не много ли ты, Лужин, на себя берешь? - голос майора построжал. - Да на твоем счету столько, что десятерым не расхлебать. Хвост подожми, Лужин! И Богу молись, чтобы я снова не рассвирепел.
- Я и молюсь...
- Разыгрывает, понимаешь, ангела из себя! Не ты ли при захвате садил из автомата во все стороны?
- Я никого не убил.
- Ты ранил троих и одного тяжело! А я уже сказал: за все рано или поздно приходится отвечать.
- Согласен.
- А если согласен, не ерепенься. Пять лет за все - не такая уж большая цена.
- Через пять лет мне исполнится тридцать пять.
- Ну и что с того?- майор осклабился. - Иисус, помнится, и до этого не дотянул.
Валентин стиснул зубы, с трудом подавил закипающую ярость.
- Не знаю, чего вы там хотите, но на стадионе и вне стадиона я работал один. С общаком, уже сто раз повторял, меня кто-то подставил. Возможно, какие-нибудь хитрецы из вашей же конторы. Сперли под шумок бабки, а свалили на стрелочника.
- Ох, выведешь ты меня из себя! Стрелочник хренов!
- Сами подумайте, я все еще жив, - это лучшее доказательство моей невиновности! Воры тоже знают, что кассы я не брал. Иначе бы и сюда дотянулись. И не беседовал бы я с вами про эти глупости.
- Что ж, если не ты, значит, твои дружки. Кто именно?
- Я был один.
- Врешь! - гаркнул майор. - А Чеплугин? А придурошный маньяк? - он затряс перед лицом Валентина пустыми листами. - А разнорабочий, которого пришили очередью? Или это не твои люди?
Проще простого было сказать: "не мои". Но Валентин не сказал. Забастовал язык. Майор ударил ниже пояса. Это были действительно его люди. Он не вербовал их, он просто с ними дружил и дружбой обрек на смерть. Будь они живы, он мог бы отпираться от чего угодно. Но их тени стояли за его плечами, везде и всюду он чувствовал их незримое присутствие. И на допросах, когда всплывали имена Чапы, Гоши и Николая, он предпочитал молчать.
