— Островитяне чувствуют себя в полной безопасности, — внушал Дюко колеблющемуся маршалу, — По их мнению, нас там нет и быть не может. Их бдительность усыплена.
И если сводный отряд Сульта начнёт рвать беззащитные обозы, подобно стае волков, противнику потребуется неделя, самое малое, сообразить, что творится нечто неладное и попытаться нанести ответный удар. Неделя. Неделя, которая спасёт французов в Испании. А спасение весьма расположит императора к Николя Жану-Дидье Сульту, герцогу Далмации.
И Сульт дал добро.
Шесть тысяч человек, из них треть — конница, он отдал под командование лучшего командира из тех, что имел под началом, — кавалерийского генерала Жана Эру.
И Эру теперь скакал во главе своего отряда с Дюко плечом к плечу, с беспечным противником где-то там, впереди, навстречу славе и победе.
По настоянию майора Таббза одна из четырёх имевшихся в форте на три этажа комнат была отведена под офицерскую столовую. В ней принимали пищу Шарп с Терезой, майор Таббз, лейтенант Прайс и прапорщик Хики. Желая поддразнить интенданта, Шарп пригласил за стол десятника. Стол был мал для шести человек, Мак-Кеон, хмурый верзила с широкими, мозолистыми ладонями, сутулился и жался.
Прапорщик Хики не мог отвести от Терезы взор. Раз или два пытался, даже затеял было беседу с Мак-Кеоном, но шотландец отвечал односложно, разговор не клеился, и взгляд Хики неизменно возвращался к Терезе. Пламя церковных свечей, любезно подаренных союзникам деревенским падре, бросало на лицо испанки трепещущие тени, и Хики млел.
— Никогда не видели женщин, мистер Хики? — сухо осведомился Шарп.
— Да, сэр. В смысле, нет, сэр… Ну, в смысле, видел, сэр, — смутился прапорщик.
Ему исполнилось шестнадцать, в полк он прибыл недавно и жутко робел перед капитаном Шарпом. Краснея, Хики пробормотал:
— Простите, сэр.
— Берите пример с меня, Хики, смотрите в стену, — хохотнул Прайс, — На миссис Шарп хоть глаза напрочь выгляди, ничего не обломится… Вы уж простите, мэм.
— Прощаю, Гарри, куда я денусь, — отозвалась Тереза.
— Великий день, а, Гарри? — ухмыльнулся Шарп, — Нашлась, наконец, женщина, которая тебя простила?
— Ну, неправда, дамы меня любят и прощают всегда.
Хики вновь поднял на Терезу глаза и, чувствуя на себе взгляд Шарпа, поспешно спросил:
— Вы, мэм, действительно воюете?
— Действительно.
— Против французов, да?
— Против кого же ещё? — недовольно буркнул Шарп.
— Против невеж и грубиянов, например, — отбрила мужа испанка, ослепляя прапорщика улыбкой, — А с французами, мистер Хики, я воюю с того дня, когда они убили моих близких.
