Второй способ состоит в возникновении организмов без участия родителей, — прямо из земли, из воды, из воздуха. Когда солнечный луч согреет ил, навоз или гниющие вещества, когда их оросит весенний дождь, в них — этих неживых веществах — зародится жизнь: как из земли возникают растения, так из гниющего ила, пропитанного росой, зарождаются черви, клещи, личинки ос; подобным образом из гниющего дерева происходят рои пчел, а из нечистот и гниющих трупов — глисты и другие черви; в воде колодцев и болот возникают комары; в гниющем речном иле, в тине и песке зарождаются раки, слизняки и рыбы, а из мокрой земли выходят лягушки и даже мыши. Таково было учение Аристотеля о «произвольном зарождении». Прав ли был он?
Нет! Аристотель глубоко ошибался, опираясь на неправильные, неточные наблюдения; он замечал, что от солнечного тепла в гниющем навозе заводятся черви, но упускал из виду, что они происходят из яичек, отложенных в навоз червями же. Яички не развивались, пока было холодно, но как только их согревало солнце, они быстро развивались, и из них выходили черви. Казалось, нетрудно было заметить ошибку Аристотеля: стоило только произвести точные наблюдения…
Но тянулись века за веками, одни народы сменялись другими, а уверенность в том, что мелкие животные могут возникать без родителей, крепко держалась.
Полторы тысячи лет признание произвольного зарождения жизни уживалось рядом с верой в библейского бога и в сотворение мира в шесть дней по его слову.
Христианская церковь тогда нисколько не осуждала учения о произвольном зарождении. Учители церкви говорили, что при рождении животных не от родителей божественная сила отступает от обычного порядка, который она сама установила. Церковные писатели повторяли слова Аристотеля, и никому не приходило в голову в них усомниться или проверить их. А ведь мнение Аристотеля было основано на наблюдениях, хотя и ошибочных. Церковники прибавили много собственных, уже совершенно вздорных выдумок о возникновении живых существ.
Так например, они пустили в ход рассказ об утином дереве. На морском берегу растет будто бы особое дерево, плоды которого попадают в воду и там превращаются в морские ракушки. Ракушки эти растут и потом перерождаются в уточек. Эта басня очень понравилась католическим попам и монахам. Они решили, что раз утки могут рождаться в морях, то их мясо не скоромное, и его можно есть постом. И когда народ усердно молился и постился, жирные монахи объедались жареными гусями и утками, заявляя, что это плоды утиного дерева.
