То, что его симптомы сегодня были «по книжке», могло означать только одно: он досконально знаком с «нормальной методой» парагмологии.
Последний вывод очень обрадовал Петра Николаевича. Все вставало на свои места.
Получалось, что он подвергся очень тонкому злому розыгрышу со стороны секты.
Петр Николаевич вернулся на кухню, допил, из горла, остатки текилы и заел черным хлебом. Думая о преследователях из парагмологии, он вспомнил про камеру видеонаблюдения. Он так давно ей не пользовался, что забыл, как стирать пленку, отматывать назад и ставить на запись. Он смутно помнил, что пленка забита под завязку, и именно проблемы со стиранием вынудили его когда-то бросить затею. Съездить на Митинский радиорынок и купить запасные кассеты не доходили руки, да и стоить они должны были, предполагал Петр Николаевич, крайне дорого. Бросив пустую бутылку в мусорное ведро, Петр пошел в прихожую и отодвинул вешалку, за которой была смонтирована панель управления. Он безрезультатно провозился до прихода Дмитрия.
Когда же Дмитрий ушел, Петр Николаевич был так раздосадован случившейся ссорой и чувствовал себя таким разбитым, что не стал возвращаться к видеокамере.
Большой нужды, в конце концов, не было. Вряд ли могло что-то случиться за час утреннего бега, зарядки и посещения магазина. А больше Петр Николаевич толком никуда не ходил.
Он еще не знал, что утреннему бегу и зарядке случиться не суждено.
В детстве, до старшей школы, Сергей не сталкивался с семейными трагедиями или травлей в школе.
Лето он проводил в пионерлагерях (которые довелось застать), потом на даче. Любил гулять и купаться, не засиживался в четырех стенах. В школе расстраивался из-за несправедливых оценок, иногда дрался и прогуливал занятия. В школьном туалете в разные годы: рассматривал с приятелями эротические карты, избил вместе со всеми одного зазнайку, попробовал, по наущению старших, сигареты и был пойман завучем. По указке родителей терпеливо занимался плаванием. Короче, все шло к тому, чтобы он стал нормальным и здоровым членом социума, без каких-либо странностей.
Летом, когда ему было четырнадцать, он случайно попал на тусовку старших, и там была пьяная девушка, которую пустили по кругу. Его, последним, тоже подпустили к телу. Девушка улыбнулась ему и сказала: «Ой, маленький пришел». Впрочем, слова были невнятны, и он, кажется, додумал их спустя годы.
Потеряв девственность в четырнадцать, он не придал этому большого значения. Остаток лета его мысли были прикованы к милой соседке, на год младше его, и ее обнаженным пробежкам от бани к дому.
