— А мне кажется, что не все, — сказал Ходжахмет и подал знак Алжирцу, стоявшему у него за спиной.
— Давайте повторим этот эпизод, — сказал Ходжахмет, — только в качестве моряков, вместо тех баранов, вместо тех мешков, которых резали ваши курсанты, теперь будут люди нашего уважаемого Алжирца…
Москит как-то мгновенно спал с лица.
— Давайте, давайте начинать вторую попытку, — сказал Ходжахмет.
Алжирец отдал распоряжение своим людям, и девятеро мужчин, одетых в рабочие робы моряков-подводников, полезли в отсек, занимая места на койках и возле торпед.
— Мои люди готовы, — сказал Алжирец.
— Хорошо, — кивнул Ходжахмет, — теперь вы запускайте своих людей, — сказал он, обращаясь к Москиту.
Весь бледный, словно какие-то вампиры только что отсосали всю его кровь, Москит дал команду.
Хоп!
Щелчок, и пятеро курсантов-террористов скатились по желобам в учебный отсек.
Снова завязалась схватка.
Но теперь в ход пошли и пистолеты.
Бах-бах!
Вот уже один курсант-террорист убит, вот второй…
Моряки дают курсантам мощный отпор.
Вот еще один террорист поник, упав на стальную палубу.
— Ваши люди не выполнили задания, Москит, — подытожил Ходжахмет, — ваши люди оказались дерьмом. Дерьмом, как и вся ваша школа.
— Ходжахмет! — взмолился начальник лагеря. — Но ведь простые матросы не могут быть чемпионами по боевым искусствам, как люди твоего Алжирца!
— Могут, — отрезал Ходжахмет, — ты недооцениваешь русских, ты совершил преступление и будешь наказан.
* * *
Москит с завязанными за спиной руками и с завязанными глазами стоял на коленях возле стены на заднем дворе.
— Знаешь, почему мы можем проиграть наше дело? — спросил стоящий рядом с ним Ходжахмет.
— Прости, прости, Ходжахмет, умоляю тебя, прости, дай мне самому отправиться на следующую телепортацию, я захвачу американский авианосец, я обещаю тебе, — завывал Москит, пытаясь подползти к ноге Ходжахмета, чтобы облобызать ее.
— Нет, ты скажи, ты знаешь, почему мы можем проиграть наше дело?
— Прости, дай мне шанс оправдаться!
— Нет, — сказал Ходжахмет и сделал кивок Алжирцу.
* * *
У Ходжахмета не было жалости. Ни к кому. Без этого нельзя выиграть войну. И этому он научился там, в Афгане. Он не знал и не запоминал тех, кого убивал.
Кто такой рядовой Пеночкин?
Рядовой Пеночкин служил трудно. Наверное, оттого, что характер у него был смирный. Никого не хотел обижать. А вот его обижали все кому не лень.
Выражаясь армейским языком — чмырили. И как своего праздника ждал рядовой Пеночкин приказа на увольнение нынешней банды дедов-дембелей, ждал, когда они обопьются своей водки, как от пуза напились на недавнюю еще стодневку, и как напоследок, вдоволь покуражившись, разъедутся наконец по домам и станет ему, рядовому Пеночкину, тогда полегче… А там, через годик, и сам уже начнет считать деньки, по сантиметру отрезая каждый вечер от ритуального портновского метра.
