Он писал часто, почти каждую неделю, а она отвечала изредка. Может, один раз в три месяца. В письмах на пылкость его признаний отвечала сухой хроникой своих институтских буден. А потом, на второй год, и вовсе перестала писать. А когда Володя получил отпуск десять суток и, примчавшись домой, едва расцеловав мать, бросился звонить Аньке, вдруг узнал ошарашившую его новость: Олина бабушка на том конце детским своим голоском актрисы-травести прозвенела, словно колокольчик: — А Олечка замуж вышла и с Борисом Анатольевичем — мужем ее — теперь уехала в свадебное путешествие к Черному морю…
Весь отпуск Володя ходил чернее тучи, все порываясь рвануть в Сочи… Но где там! Паспорта нет, а по его военному билету путешествовать только до первой комендатуры!
И больше не писал.
По тропинке, что серпантином петляла по дну крутого овражка, прорывшего массивное тело песчаного обрыва, Володя спустился к Иртышу. Любочки не было. Он расстегнул хэбэшку, бросил ремень и фуражку на песок. Сел лицом к воде, подхватив колени, как это всегда делала Любочка. А вон вдали и Елисеев приближается… Нет, не Елисеев. Их там двое. Нет, даже трое. Да они еще и в форме! Да с автоматами. При приближении солдат Володя встал, застегнулся на всякий случай и подпоясался.
— Эй, — крикнул старший из краснопогонников, — вы бы, сержант, шли до части своей!
— А что? — наивно поинтересовался Ходяков.
— А то что осужденные убежали… Тут где-то могут… Вы не видели никого?
— Я? — по-идиотски переспросил Володя. — Не, не видал.
Солдаты проследовали дальше вниз по берегу.
«Интересно! Зэки беглые, ну дела!» — Володя усмехнулся, и снова расстегнул форменный ремень.
В Афгане «духи» расслабиться тебе не дают, везде «на нерве» ходишь, а в Союз прилетел — и на тебе, зэки беглые шатаются….
— Эй-эй! Эй, солдатик! — еле-еле послышалось вдруг из кустов, что под самым обрывом, где овражная тропа выползала на пляжный песок. — Эй, солдатик, подь сюда, не боись!
Володя, прищурившись, стал глядеть во все глаза туда, откуда доносился призыв, но ничего так и не увидел.
— Подь сюды, денег дам.
Володя осторожно приблизился и тут-таки разглядел в кустах двух дядек в серой робе и таких же темно-серых кепи.
— Ты молоток, кореш, что нас не сдал… Молоток! Ты не боись, ты сбегай в сельпо, принеси нам похавать да выпить, вот деньги возьми, тут тебе еще и самому на курево да на ханку хватит. — Дядька, который говорил, протягивал несколько скомканных бумажек: трешки, пятерки… — Ты нам похавать принеси, и еще купи там в аптеке йоду и бинтов. Только ты, кореш, нас не выдай, а то мы тебя того…
