– Няня, посиди тут, я на минутку выйду, – вдруг говорит сиделка…
Уж как-то я обрадовалась, когда она сказала это.
– Хорошо, хорошо, – говорю, – уж вы будьте спокойны… И лишь только затворилась дверь за сиделкой, я тотчас же подошла к Олечке, немножко сдвинула с ушка повязку (девочка всегда лежала на левом бочку), и прямо из пузырька полила ей маслица в ушко. Не знаю уж, и попало ли туда хоть что-нибудь, больно уж велика была опухоль-то… Ну, да думаю, как Богу угодно да матушке Ксении… Снова надвинула барышне повязку на ушко; смотрю, она постонала немножко, повернулась на правый бочок да и глазки закрыла, засыпать, значит, стала.
Вошла сиделка да и говорит:
– Что это, никак она кончается?
– Нет, – говорю, – она заснула.
Подошли мы с сиделкой к кроватке, а барышня сладко, сладко так спит и ротик открыла… а тут и вы все пришли в комнату. Больше я ничего не делала.
– Да кто тебя научил съездить ко Ксении? Откуда ты узнала про нее? – спросили мы.
– Я, батюшка барин и вы барыни, давно про нее знаю, много раз бывала на ее могилке, видела, что там берут землицы и маслица для исцеления, значит, от разных болезней, да мне-то не приходилось этого делать; я, благодарить Бога, всегда была здорова. Вот и теперь, сидя у постели барышни, я чего-чего не передумала, вспомнила и про матушку Ксению… Много раз уже хотела я сказать вам, чтобы вы отпустили меня на ее могилку, да все боялась, думала, что вы смеяться или бранить меня будете. А потом, когда уже барышня чуть не кончалась, я не утерпела: думаю, пусть смеются, пусть бранят меня, а я все-таки пойду, попрошусь на могилку ко Ксении, может быть, и пустят, а не пустят, думаю, так я потихоньку как-нибудь съезжу. А вы, слава Богу, сразу же меня и отпустили. Взяла это я извозчика, тороплю его, еду, а сама все думаю: «Господи, неужели Ты не поможешь такой крошке-страдалице? Ну, за что она страдает?» – а слезы-то, слезы-то так и текут у меня из глаз… Приехала это я к воротам кладбища, велела извозчику обождать меня, деньги ему вперед отдала, а сама бегом в часовню ко Ксении. Отворила дверь, смотрю, народ стоит и молится, свечи, лампадки горят кругом могилы, а в стороне стоит в облачении священник. Я прямо к нему и говорю: «Батюшка, отслужи ты мне, Христа ради, панихидку по рабе Божией блаженной Ксении, да помолись за болящего младенца Ольгу, больно уж она бедная страдает».
– Хорошо, хорошо, – говорит священник, – панихидку я отслужу, помяну в молитвах и болящего младенца Ольгу, а ты сама-то хорошенько молись да усерднее проси помощи у рабы Божией Ксении. По мере твоей веры и молитвы ты и помощь получишь такую же.
