Действительно, Ксения привела в исполнение свое решение, передала дом Антоновой, раздарила и раздала имущество, осталась в одном платье мужа, взяла его кафтан, в который могла кутаться с головой, и вышла из дому, без копейки в кармане и без всяких средств в будущем, не имея решительно никаких планов, ни видов, ни надежды.
– Я вся тут, – говорила она, появляясь где-нибудь, и это было совершенно верно.
Родственники мужа были недовольны поступком молодой вдовы, но все жалели ее и предлагали у себя приют или помощь.
– Мне ничего не нужно, – лаконично отвечала Ксения на все приглашения и предложения.
Ксения большею частью жила на Петербургской стороне, и немного было домов, которые она посещала. Больше всех, конечно, были у нее в милости Параскева Антонова и Евдокия Гайдукова, умершая в 1827 году и похороненная на Смоленском кладбище неподалеку от Ксении. Кроме них расположением пользовалась сестра Гайдуковой, Пелагия Черепанова, бывшая замужем за надворным советником.
Ксения в течение сорока лет своего жительства в юродивом состоянии в Петербурге не имела постоянного пристанища.
Главным же ее местопребыванием была Петербургская сторона и, преимущественно, приход св. Апостола Матфия. Ее именем долго называлась даже одна улица. Она пользовалась большим уважением среди тамошних жителей, в особенности у извозчиков, которые, завидя ее издали на улице, обгоняли друг друга и наперебой предлагали ей свои услуги, будучи, вполне убеждены, что кому удастся хоть сколько-нибудь провезти ее, то весь день повезет счастье и он поедет домой с большим заработком.
Говорят, что 24 декабря 1761 года Ксения Григорьевна ходила по улицам Петербургской стороны и говорила тамошним жителям:
– Пеките блины, пеките блины. Скоро вся Россия будет печь блины.
Слышавшие это говорили, что этими словами она предсказывала смерть императрицы Елисаветы Петровны, которая умерла на другой день после ее предсказания.
Год смерти Ксении неизвестен, но, как надо предполагать, она умерла или в конце прошлого столетия или в начале настоящего [XIX столетия]; конечно приблизительно.
В двадцатых годах на ее могилу начал толпами стекаться народ, который по горсточке разобрал всю насыпь на могиле, ввиду чего сделали другую, но и ту разнесли. Пришлось положить плиту, которую, однако же, тоже разбили и по кусочкам снесли по домам. Но, разбирая землю и ломая плиты, посетители оставляли на могиле денежные пожертвования, которыми пользовались нищие.
