Вот что нам передали люди, приходившие на могилу Ксении помолиться об упокоении ее.
«Мне было двадцать лет, когда умер мой отец, – так начала свой рассказ дочь надворного советника, девица Б. А. Св-ая. – Нужды и житейские невзгоды вскоре после смерти его постучались в нашу дверь. Я жила с моею матерью. Еще печальнее стало мое положение, когда она умерла. Бывало, хоть ласковое слово услышишь от нее, а со смертью ее лишилась и этой единственной отрады. Все стало для меня чуждо, как была и я чужда для всех. Но свет не без добрых людей. Нашелся добрый, честный и бескорыстный человек, который посоветовал мне подать прошение о прибавке пенсии, выслуженной моим отцом. Время шло, нужды мои не уменьшались. Часто я ходила справляться на счет поданного прошения, но каждый раз получала один ответ: “еще ничего неизвестно”. Наконец, потеряв всякую надежду, я перестала ходить справляться. На могиле матери искала себе утешения, но могила была безмолвна. Однажды внезапно осенила меня мысль помолиться в часовне Ксении. Со слезами припав к ее могиле, я сетовала на свою обездоленную судьбу, дав при этом обещание отслужить панихиду по ней, если только Господь увенчает успехом мои ожидания. Это было в прошлом, 1891 году, накануне праздника Введения во храм Пресвятыя Богородицы. И что же? Когда я возвратилась домой, не прошло кажется и часа, как курьер привез мне объявление, что просьба моя удовлетворена – к пенсии сделана прибавка».
Осенью прошлого, 1891 года, у жены петербургского купца Х-ва, по-видимому, без всякой причины показалась опухоль на ногах. В эту пору А. Н. была беременна вторым ребенком. Спустя недели две, при отеке ног, у нее появились припадки нервного свойства и столь острые, что больная по временам впадала в какое-то умоисступление. При потере сознания 18 ноября, сверх всякого ожидания у А. Н. Х-вой наступили преждевременные роды (за два месяца до срока), и того же дня она разрешилась от бремени рождением сына. Врачи полагали, что с родами пройдут и нервные припадки. На самом же деле к припадкам присоединилась новая болезнь – эклампсия. Судороги всего тела – шеи, рук, ног – были ужасные. Страшный крик, какой-то дикий, раздиравший душу, доходил до последних пределов. Лучшие врачи столицы не находили средств к спасению больной, потому что наука еще бессильна в борьбе с этою болезнию. Сны наяву – галлюцинация зрения и слуха, кажется, переходили свои границы. Х-ва походила на умопомешанную. Новорожденного ребенка не признавала своим. Надежды на выздоровление не было никакой. Эклампсия развивалась. Больная таяла на глазах любимого мужа, который, кажется, отдал бы жизнь свою, чтобы спасти любимую жену-красавицу. Но напрасно. Консилиум вынес слово о смерти.
