— Что? — спросила она, обернувшись к нему.
— Я сказал, — отозвался он, — что сроду не видал таких прелестных глазок, как у тебя, и что пусть президент республики, этот идиот, который там сидит, увешанный медалями, велит отрезать мне язык, если я вру.
Довольно улыбнувшись, она оглядела его с ног до головы. Он тоже улыбнулся, убедившись, что нравится ей. Она ничего, в ней что-то есть. Груди маленькие, ноги длинные. Бразилия — чудесная страна, сказал он себе, и будь я поэтом, мне бы мог позавидовать наш покойный и незабвенный Олаву Брас Мартине дус Гимараэнс Билак.[5]
И увидел он ангела Господня, возвещающего Деве Марии, что на седьмой день седьмого месяца родит она Божьего Посланца, который, живя на земле среди людей, искупит бедных и угнетенных и ввергнет сильных мира сего в адское пламя, где они понесут кару за те муки, которые причинили своим рабам по наущению своих бесчеловечных богов. Глаза у него то открывались, то закрывались, отдаленный звук то доносился, то замолкал — это был военный оркестр, играющий бразильский государственный гимн.
— Да здравствует Бразилия, — бормотал он и мало-помалу вспомнил, что нынче исполнилось сорок пять лет, как начался его мученический земной путь. Но тут же он вновь воспарил на крылах ветра, и ангел Господень потрясал огненным мечом и возглашал: Посланец вырастет сильным и гордым своей небывалой искупительной миссией и в двадцать лет опояшется мечом, возьмет в руки копье и возглавит войско, которое двинет против тиранов, притесняющих народ Божий. И когда Посланцу Господа Бога Твоего исполнится тридцать три года, вещал ангел, он победит все войска, верные сатане, и воцарится народ Божий на всей земле. И Дева Мария, зажмурив ясные синие глаза, полные покоя и чистоты, промолвила: да будет по слову твоему. И зачала Она тою ночью от Духа Святого.
И увидел он войска, движущиеся навстречу народу. Народ состоял из мальчишек, почти детей, кричавших: смерть тирану, а солдаты взрывали бомбы и травили бегущих детей собаками; тем, кому было не скрыться, в запястья врезались оковы; тех, кто оказался в тюрьме, раздели догола и жги их белое тело горящими окурками. И все равно они кричали: «Смерть тирану!», «Да здравствует свобода!», «Долой угнетателей!», и прочие бессвязные фразы, которые возникли у него в памяти в День независимости, когда он направлялся к окну, чтобы подышать свежим воздухом и послушать государственный гимн. До него доносились отдельные фразы из гимна, вроде той, что уже забрезжила свобода на бразильском горизонте.
