Я принялся искать реку Фисон, но ее там не было. Папа сказал, что не в этом дело. Нужно будет — сами проведем туда реку. Для папы ничего невозможного нет.
— Дом наш на Центральном Плоскогорье еще не достроен, — сказал отец густым басом, считая себя полным хозяином положения.
И, выпятив грудь, добавил:
— Будем жить сперва в предместье — пока достроят город. А потом там поселимся.
Мама уселась возле папы и принялась смотреть журнал. Казалось, она чем-то озабочена, однако хранила молчание.
Папа нам рассказывал, что президент живет во дворце Алворада — самом красивом, и что выходит оттуда только в сопровождении телохранителей, потому что он очень важный человек.
— А чтобы стать телохранителем у важной персоны, — продолжал отец, — нужно быть настоящим мужчиной. Из недоноска телохранителя не получится.
— Антониу! — возмутилась мама. — Я же тебя просила не выражаться при детях…
— Мария… — ласково произнес отец, ущипнув маму за попу. — А на улице что они слышат каждый день? Что на улице, то и дома. Да я ничего плохого и не сказал.
Мама не стала препираться с папой. У Туникинью страх прошел, и он, что-то лепеча — говорить как следует еще не научился — подошел к папе, а тот потрогал его за письку:
— Вот это мужчина так мужчина! У кого угодно сможет служить телохранителем.
Немного поразмыслив, он продолжал:
— Эй, Туникинью! А может, ты и не станешь никаким президентом? А вот телохранителем можешь стать за милую душу.
Туникинью удивленно посмотрел на папино красное лицо, потом перевел непонимающий взгляд на журнал и пролепетал что-то бессвязное. Папин комментарий:
— Вот чертенок! Уже по-английски болтает.
Ночью никто глаз не сомкнул. Папа то и дело раскрывал журнал, разглагольствовал о дворце Алворада, о площади Трех Ветвей Власти, о кафедральном соборе, о фешенебельных кварталах, о переселенцах — и тут остановился, чтобы объяснить:
— Переселенец — это человек, который построил город Бразилиа. Он честный и чистый.
И мы верили, потому что папа никогда не обманывал. Переселенец значит честный человек. Это я затвердил навсегда.
Мне нравилась Алиса
Лишь на другой день мама поняла, что папа не шутит и что вечером того же дня мы действительно едем в город Бразилиа. Папа проснулся рано, натянул сапоги, нахлобучил шляпу и велел маме собирать вещи, потому что грузовое такси прибудет еще засветло.
Мама, притерпевшаяся к папиным безумствам, глубоко вздохнула, покорно поглядела на нас и начала в первую очередь собирать постельные принадлежности.
