Вот и сейчас он поманил к себе не отошедшую от стыда Поппею Сабину и, схватив ее за руку, потащил за пурпурную занавеску. Зорко следившая за братом Агриппина незаметно подтолкнула задумавшуюся Друзиллу, и та, встрепенувшись, протянула к Гаю Цезарю руку, словно пытаясь его остановить, но это легкое движение было мимолетным, и не успел Калигула нахмурить брови, как она уже, неловко улыбнувшись, сделала вид, что потянулась за кистью винограда.
Возлежавшие за пиршественным столом гости проводили глазами возбужденного принцепса, бесцеремонно подталкивавшего в спину бедную женщину, лицо которой залила пунцовая краска, и заговорили оживленнее, пользуясь несколькими минутами относительной свободы. В основном разговор вертелся вокруг очередной выходки Калигулы. Когда-то Тиберий, выбирая себе преемника, спросил у астролога Фрасилла о своем племяннике, и тот ответил, что Гай Цезарь скорее проскачет на коне через Байский залив, чем станет хозяином огромной империи. И вот теперь, став принцепсом, Гай Цезарь приказал заворачивать все корабли, шедшие из Египта с зерном для его столицы, выкидывать груз и ставить на якорях в ряд, образуя плавучий мост от Путеол до Байев. Причем корабли не только состыковали бортами, но и засыпали их палубы землей, образовав дорогу, по которой разрезвившийся император сначала проскакал верхом, а затем проехал в колеснице, злорадствуя, что дядя ошибся в своих прогнозах. Разумеется, все восхищались изобретательностью и мудростью Гая Цезаря, но в высокопарных хвалах в его честь было нечто такое, что перечеркивало все красивые слова, сказанные в честь императора.
В центр зала выпорхнули гадесские танцовщицы и начали сладостно извиваться под треск кастаньет, стараясь развлечь господ, но на них мало кто обращал внимание, обсуждая последние сплетни огромного города.
Отправив в рот неприличной формы пирожок, Мессалина облизнулась и внимательно оглядела блестящими фиалкового цвета глазами зал, стараясь запомнить его интерьер. Роскошь императорского дворца всегда производила на нее сильное впечатление, и, попадая сюда, она мечтала когда-нибудь подняться на Палатинский холм на правах хозяйки. О, она бы стала великой императрицей: красивой, умной, милостивой к жителям Рима! Сотни рабов целыми днями выполняли бы ее капризы, окружая венценосную красавицу негой и роскошью. И первое, что бы она сделала, это расправилась со своими соперницами и выслала из Рима мать, с которой с каждым годом было все сложнее находить общий язык. Овдовевшая Лепида и сама не отличалась излишней добропорядочностью, но поведение дочери, менявшей мужчин с невероятной скоростью, приводило ее в ужас, и она ежедневно пилила дочь, доказывая, что та плохо кончит, продолжая заводить сиюминутных любовников в ущерб своей репутации. Легкомысленной девушке ставились в укор не только текущие любовники, но и Макрон с Сеяном и даже исчезнувший Квинт.
