Свой острый глаз Должиков хранил в тайне, если так можно выразиться, или держал в резерве на крайний случай, этак точнее.
Как сказал докладчик, наряду с недостатками имеются определенные достижения, наряду с достижениями — отдельные недостатки; как ни тасуй, словом, карты, а тузы и шестерки в колоде останутся, и пока что, слава богу, КЭО — при тузах, о чем свидетельствовало также сегодняшнее собрание.
Выступать он, Должиков, не собирался по двум причинам: во-первых, время ограничено и надо дать рабочим выступить, а во-вторых, КЭО — участок вспомогательный и — при тузах; пускай отчитываются, у кого шестерок полно.
Он, между прочим, не обольщался: для него вычуры барометра этого, производственного, были в порядке вещей. Нынче гладко, завтра кочковато, послезавтра — вовсе колдобины, конь хром, колеса немазаны. Не будь постоянных перепадов погоды, а будь она от сезона к сезону раз и навсегда установлена, декретирована, на что тогда сдались синоптики? Какой в них толк? Какая им самим радость в их работе?
Аналогично на участке: если только и требуй от себя заводить часы утром, а дальше задвижутся стрелки сами собой, — не нужна такая должность; аннулировать! Он был необходим участку, как синоптик — земледельцам, рыбакам, транспортникам и вообще всем зависимым от погоды. В этом находил он наибольшее рабочее удовлетворение, хотя, по-видимому, выскажись он так, обвинили бы его в однобокости, узости, упрощенчестве и тому подобном.
Сидя на собрании, он думал как раз об этом.
Производственный барометр дает показания, умей их читать. У Чепеля, к примеру, еще и мысли не зародилось напиться, на работу не выйти, еще назревает эта пакостная мысль, а ты уже предвидишь такой поворот и, как синоптик — о надвигающемся ненастье, предупреждаешь того же Подлепича: будь начеку, готовь резерв.
Пример, конечно, грубый.
— Чепель небось вчера на свадьбе гулял?
Подлепича, видно, удивило, что начальник участка все знает про всех.
— Было, — буркнул.
— У него, — сказал Должиков, — на неделе по пять свадеб. Четверг — четвертинка, пятница — пьяница, суббота — не работа. А ты веришь!
Подлепич виновато, что ли, опустил голову; шея жилистая, в золотистых волосках, а затылок стрижен под машинку — по старинке, и воротничок того-с: не следит за собой, хорошо хоть, морально устойчив, кристальной чистоты человечина, такой ни при каких поворотах не уронит себя, с кругу не сопьется, работу не запустит.
Как бы заглаживая некоторую колкость в своих словах, Должиков легонько, невзначай, положил руку Подлепичу на плечо, — вроде бы некуда девать ее, тесновато, или оперся, чтобы поудобней усесться.
