Несколько раз выпал «зеро», и банк загреб столько денег, что балканец разбил свою шкатулку с пауком и вышел из игры. Его место заняла пышнотелая дама-бельгийка. Она восседала, как наседка, на подушках, коими велела выложить себе кресло, и гребла над столом жирными, вялыми движениями рук.
Кай прощупывал рулетку. Он уже три раза удачно ставил на красное, теперь, рискнув всем выигрышем, попытал счастья на нечет, обеспечил себе первую дюжину, утроив сумму, прибавил еще комбинацию из четырех номеров, и все деньги поставил на семерку. Больше у него с собой не было ни гроша.
Напряжение игры завладело им теперь с такой силой, что для него уже не существовало ничего, кроме зеленого стола, который, казалось, был столь насыщен энергией, что едва не лопался. Вихрем вертелось на нем колесо с номерами, заставляя всех затаить дыхание, пока молнией не сверкнет какое-то число, — вот оно выделилось, стало крупным и четким, поглотило шарик, закачалось, понемногу замирая, и встало, став обыкновенной лункой: семерка. Кай выиграл.
Он уже расслабился, как ему вдруг пришло в голову, что ведь повторилась ситуация, которая была час тому назад. Казалось, время повернуло свое колесо обратно и предоставляет ему еще один шанс. Мгновенье властно захватило и увлекло его, он сделал то же, что и раньше, — еще раз поставил на семерку.
Фиола, успевший уже все проиграть, пытался его предостеречь. Даже крупье заколебался. Кай тем не менее своей ставки не изменил. Он проиграл и поставил опять. Лопаточка крупье трижды загребла высшую ставку обратно в кассу банка. После еще нескольких ударов место напротив Кая опустело. Банк возместил себе потерянное.
Кай хотел встать. Но, оперевшись о стол, почувствовал под рукой фишки — кто-то незаметно ему их подсунул. Только теперь обратил он внимание на женщину, которая уже давно сидела с ним рядом и играла; он опешил — это она подсунула ему фишки. Очень тихо и твердо женщина сказала:
— Вы должны открыть следующую игру.
Несколько секунд Кай колебался. Игра не была уже цепью отдельных ходов, которую можно произвольно прервать, она стала самостоятельной силой, подчинила весь стол собственному деспотическому закону. Почти безраздельно завладела она ситуацией, отменив все иные понятия. Весь зал превратился в сгусток ожиданий и предощущений, пронизанный лихорадочной дрожью…
Наверное, люди, сидевшие здесь и чувствовавшие себя спаянными в единый фронт, понимали Кая и не помешали бы ему взять чужие фишки и продолжить игру, ибо настоящему игроку ведома та магия приливов и отливов, что сопровождает партию и ей предшествует; он знает, что пропущенный ход может все уничтожить и что он невосстановим.
