– Понимаю!
– Да, тетя, очень немного, но достаточно для того, чтобы оправиться от легкой дурноты, которую дон Аугусто почувствовал еще на улице.
– Да что ты!
– О, не стоит беспокоиться, сеньора, ничего страшного.
– Теперь я вас оставлю, у меня дела, – сказала Эухения и, подав руку Аугусто, вышла из гостиной.
– Ну, как ваши успехи? – спросила тетушка, как только Эухения удалилась.
– О чем вы, сеньора?
– О ваших чувствах, конечно!
– Плохо, очень плохо. Она сообщила мне, что у нее есть жених и что она собирается за него замуж.
– Ведь я же тебе говорил, Эрмелинда, я же говорил!
– Так нет же, нет и нет! Это невозможно. История с женихом – это безумие, дон Аугусто, безумие!
– Но если она его любит, сеньора?
– Вот и я говорю! – воскликнул дядюшка. – А свобода? Святая свобода, свобода выбора!
– Так нет же, нет и пет! Да знает ли эта девчонка, что она делает? Отвергнуть вас, дон Аугусто, вас! Этого быть не может!
– Но, сеньора, подумайте, поймите… нельзя, не еле «дует так насиловать волю молодой девушки, волю Эухении… Речь идет о ее счастье, и нас должно беспокоить только одно – ее счастье, мы должны жертвовать собой, чтобы она была счастлива.
– И вы, дон Аугусто, и вы?…
– Да, и я, сеньора! Я готов пожертвовать собой ради счастья Эухении, мое счастье заключается в том, чтобы ваша племянница была счастлива!
– Браво! – воскликнул дядюшка. – Браво! Браво! Вот это герой! Вот это анархист, мистический анархист!
– Анархист? – спросил Аугусто.
– Да, анархист. Ибо мой анархизм состоит именно в том что каждый должен жертвовать собой ради других, что каждый должен быть счастлив, делая счастливыми других, что…
– Однако ты из себя выходишь, Фермин, если тебе додают суп не точно в двенадцать, а с опозданием на десять минут.
– Ну, Эрмелинда, ты же знаешь, я анархист в теории. Я стараюсь достигнуть совершенства, но…
– Счастье тоже существует только в теории! – воскликнул Аугусто сокрушенно и как бы разговаривая сам с собой. – Я решил пожертвовать собой ради счастья Эухении, я задумал героический поступок.
– Какой?
– Вы, кажется, мне говорили, сеньора, что дом, оставленный Эухении ее несчастным отцом…
– Да-да, моим бедным братом.
– …заложен и выплата долга поглощает весь ее заработок?
– Да, сеньор.
– Ну так вот, я знаю, что мне делать! – И он направился к двери.
– Но, дон Аугусто…
…Аугусто чувствует в себе готовность на самые героические решения, на самые великие жертвы. Теперь все узнают, влюблен ли он только головой или всем сердцем, влюблен ли он или только выдумал свою страсть. «Эухения пробудила меня к жизни, к настоящей жизни, и, кому бы она ни принадлежала, я ей обязан навеки. А теперь прощайте!»
