– Выгони его!
– Откуда? Из дома моих родственников? А если они этого не желают?
– Не обращай на него внимания.
– Да я не обращаю и обращать не собираюсь, только боюсь, этот дурачок будет приходить в то время, когда я дома. Ты же понимаешь, запираться у себя в комнате и отказываться выходить к нему – это не поможет; хоть он и не будет со мной встречаться, но станет изображать молчаливого страдальца.
– Пусть себе изображает.
– Не умею отказывать попрошайкам – никаким, а уж особенно тем, кто просит милостыню глазами. Если б. ты видел какие взгляды он на меня бросает!
– Его взгляды тебя трогают?
– Стесняют. И чего тут скрывать? Да, трогают.
– Боишься?
– Не говори глупостей! Я ничего не боюсь. Для меня Никого не существует, кроме тебя.
– Я знаю, – сказал убежденно Маурисио, положил руку на колено Эухении и не стал ее убирать.
– Пора уже тебе решиться, Маурисио.
– На что решиться, любовь моя?
– Как это на что? Будто ты не знаешь? Пора нам наконец пожениться!
– А на что мы будем жить?
– На мои заработки, пока не станешь зарабатывать ты сам.
– На твои заработки?
– Да, на заработки от ненавистной музыки!
– На твои деньги? Вот уж это пет! Никогда! Никогда! Все, что угодно, только не на твои заработки! Я стану искать работу, стану искать, а пока подождем…
– Подождем, подождем… а годы-то идут! – воскликнула Эухения, стуча каблучком об пол, каблучком той самой ноги, на которой покоилась рука Маурисио.
А он, почувствовав это, снял руку с коленки, но только для того, чтобы обнять Эухению за шею и поиграть одной из серег. Девушка не стала ему мешать.
– Послушай, Эухения, для забавы ты можешь разок-другой сделать глазки этому сопляку.
– Маурисио!
– Ты права, не сердись, любовь моя! – И он притянул к себе голову Эухении, нашел ее губы и, закрыв глаза, припал к ним долгим, влажным поцелуем.
– Маурисио!
Он поцеловал ее глаза.
– Так больше продолжаться не может, Маурисио!
– Почему? Разве бывает лучше, чем сейчас? Ведь нам никогда лучше не будет.
– Говорю тебе, так больше продолжаться не может. Ты должен найти работу. Я ненавижу музыку.
Она, бедняжка, смутно чувствовала, не отдавая себе в том отчета, что музыка – это вечная подготовка, подготовка к победе, которой никогда не будет, вечная дорога, не кончающаяся никогда. Ей опротивела музыка.
– Я буду искать работу, Эухения, буду искать работу.
– Ты всегда говоришь одно и то же, но ничего не меняется.
– Ты так думаешь?
– Нет, я знаю, ты по сути просто лентяй, и придется мне искать для тебя работу. Конечно, ведь вам, мужчинам, легче ждать!
