Ложкин протер пальцами очки. Он был несколько озадачен.
— Собственно, почему же брошюры? Нет, именно книги.
— Понимаю, значит, такие толстые книги. Благодарю вас.
Откинувшись на спинку кресла, поднеся близко к глазам свою записную книжку, коллега Леман долго скрипел карандашом.
— А где вы родились? — спросил он внезапно и уже как будто с некоторой строгостью.
Ложкин, серьезно моргая глазами, посмотрел на него и испугался. Посетитель был рыжий, тихий, невозмутимый, торжественный.
Он вовсе не смеялся. Напротив того, он смотрел на Ложкина грустными глазами. Это было грустное превосходство еще живущего человека над покойником.
— Собственно, я родился… Я родился на юге, — несколько теряясь, сообщил Ложкин.
— Как на юге?
Леман положил на стол карандаш и взглянул на профессора поверх пенсне.
— Но мне же говорили, что вы родились в Белоруссии. Может быть, все-таки не совсем на юге…
— Нет, на юге. В Николаеве, — слегка упавшим голосом пробормотал Ложкин.
Леман долго и неодобрительно смотрел на него.
— Ну, как хотите, — сказал он наконец. — Но, возможно, кто-нибудь другой родился в Белоруссии? Ваша жена или дочь?
Ложкин с недоумением покрутил шеей и обиделся.
— Виноват, позвольте, как это, — сказал он, начиная с нервностью постукивать пальцами по столу, — а, собственно, чем же я все-таки обязан вашему посещению? Чем могу служить?
— Видите ли, я занимаюсь преимущественно покойными белорусами, — объяснил Леман. — Я именно с этой точки зрения обратился к вам. Но если вы не белорус, мне придется отнести вас в смешанный отдел. В котором году, профессор, вы окончили гимназию, реальное училище или кадетский корпус?
Ложкин пожал плечами, привстал и снова сел на стул. Задумчиво щуря глаза, коллега Леман сидел перед ним, и зеленоватый отсвет абажура падал на его тихое лицо. Он ждал.
— А к чему же, позвольте, сударь мой, узнать, — сердито спросил Ложкин, — к чему могут послужить все эти сведения? Вам это для какой же цели нужно знать, в котором году я окончил гимназию?
— Для полноты сведений о вас, — скромно объяснил Леман. — Видите ли, профессор, в дальнейшем это может значительно облегчить работу. Вот, скажем, умирает какой-нибудь человек, какой-нибудь белорус, и о нем решительно ничего и никому не известно. Он умирает, и его нет. От него ни малейшего следа не остается. Между тем мною открыт прекрасный способ уклониться от этого печального положения дел. И очень простой способ — нужно заранее составлять некрологи.
