И она снова растаяла и вновь оказалась за спиной Софуса.
– Или не совсем я.
– Как долго это будет продолжаться? – процедил сквозь зубы маг.
– Час, – ответила Аментия. – Сейчас листья начнут опадать, деревья станут голыми. Через час их можно рубить, раньше – бесполезно. К тому же надо дать птицам увести птенцов. Но если хочешь, деревья сгниют и обратятся в труху. Тогда придется ждать два часа. Но доски придется все равно менять. Я видела, в ратуше для фехтования приготовлены специальные щиты, так что ничего страшного. И насчет корней не беспокойся, они сами вылезут на поверхность, я прослежу. Камень почти не поврежден. Я побуду здесь, хорошо?
– Она и в самом деле безумна, – прошептал Игнис.
– Всякий умник кажется тому, у кого ума нет вовсе, безумцем, что не исключает и обратного, – ответил Алиус. – А ведь твой поступок забудут скорее, чем я думал. А уж после фехтования и подавно. Как ты думаешь, чем обычно занимается в последний день ярмарки какой-нибудь пожилой стражник, который вырвался в город от жены, да еще заполучил пять медяков?
– Упивается, – ответил Игнис.
– Упиваться мы не будем, но немного выпьем, – поднялся на ноги Алиус. – Или ты хочешь смотреть, как желтеют и облетают листья? Брось! Я видел это уже много раз! Ничего интересного!
Кама смотрела, как магический лес увядает. Листья уже осыпались, и теперь с глухим треском рушились стволы, рассыпаясь в гнилую пыль и обнажая потрескавшийся камень арены. Рядом уже суетились мастеровые, торопясь засыпать трещины в камне песком и разгрести труху. Новые деревянные щиты лежали тут же.
– Посмотри на публику, – прошептала Лава, которая стояла рядом. – Они уже забыли об Игнисе.
Несмотря на то что турнир по фехтованию отодвинулся более чем на два часа, публика почти не поредела. Впрочем, и эти два часа уже иссякали.
– А мастеровые порядком раздражены! Вот уж кому магия не в радость! – заметила Лава.
– Они провозятся еще полчаса, – ответила Кама. – Или чуть меньше.
И добавила, потерев пальцами виски:
– Игнис среди публики. Я чувствую. Хорошо.
– Чувствуешь? – не поняла Лава.
– Да, – кивнула Кама. – Всегда чувствовала его. Единственного из всех. А теперь еще сильнее. Ему плохо, но он здесь. И он выправится.
В коридоре раздались гулкие шаги. Еще подходя к подругам, Фламма почти закричала:
– Нет, вы посмотрите, на втором этаже сидят распорядители, на первом толпятся участники состязаний, проклиная эту, без сомнения, сумасшедшую и несравненную колдунью, что отодвинула начало турнира, а на верхней галерее, с которой самый лучший вид, – никого! А я еще беспокоилась, что кто-то увидит, как ты облачаешься в доспехи!
