В тот же день, придя после обеда на службу, Жан-Дюпон расспросил своего начальника, француза, в ученость которого африканский чиновник свято верил, считая его своим учителем, и тот полностью подтвердил правильность толкований, которые Перпетуя дала злополучной фразе. Это был настоящий триумф молодой женщины, и она, не думая о возможных последствиях своего поступка, решилась блеснуть и во второй раз — когда Эдуард прочел всем собравшимся условия задачи по математике, затрагивавшей в то же время и вопросы экономики.
Чиновники службы сотрудничества (а попросту говоря, бывшей колониальной администрации), проявляя непомерное, хотя и бесплодное рвение, выдвинули новую идею: экономическая наука, утверждали они, доступна любому африканцу. Это стало прямо-таки манией, и в кругах оппозиции эта новая тенденция получила ироническое название «экономиф». Было решено, что в целях ускорения экономического прогресса республики (на языке снобов это называлось «take-off») необходимо не только привить африканцам вкус к экономической науке, но и пронизать духом экономики всю их повседневную жизнь, стремиться к тому, чтобы они, так сказать, впитывали эту науку с утренним кофе (если только африканцы пьют этот самый кофе) или еще того лучше — с молоком матери. Казалось, что это так же просто и гениально, как яйцо Колумба: действительно, существует ли в жизни хоть что-нибудь, чего нельзя было бы свести к экономическим категориям?
На самом же деле для людей, которые, подобно Эссоле, получили аттестат в конце сороковых годов, идея эта не несла с собой ничего нового. Уже тогда, дабы заставить африканцев всосать с молоком матери агрикультуру (в те годы была мода на эту науку), высшие власти, которые, так же как и сейчас, были введены в заблуждение некими шарлатанами, выдававшими себя за чудотворцев и поборников прогресса, постановили, что во всех крупных городах экзамены на аттестат будут начинаться с контрольной работы, так или иначе связанной с прославлением земледелия.
Но увы, среди учителей, составлявших задачи для экзаменов, было, по всей вероятности, не так уж много специалистов по вопросам агрикультуры и совсем мало таких, кто был наделен живостью воображения, а без этого, как известно, не может быть ни обновления, ни истинного творчества. И потому на всех экзаменах во всех городах неизменно повторялся один и тот же вопрос: какие условия необходимы для наилучшей всхожести семян. Гут же установилась забавная традиция — за полчаса до того, как войти в классы, где им предстояло писать сочинение, экзаменующиеся обменивались мнениями но этому вопросу, так что в конце концов сформулировали раз и навсегда ответ: необходимо хорошее состояние зерна, определенная влажность и температура почвы и посев на нужной глубине под легким слоем перегноя. И как правило, все экзаменующиеся получали двадцать очков из двадцати. Эссола и сам прошел через это. Что же касается подлинного проникновения науки в жизнь, то тут дело обстоит совсем иначе.
