— Перпетуя была похожа на тебя?
— Как это «похожа»?
— Ну, например, такая же высокая? В общем, какая она была, опиши мне ее.
— Постой, постой, мой бедный друг, скажи-ка мне, когда ты видел ее в последний раз, твою ненаглядную сестренку?
— Представь себе, я никак не могу этого вспомнить. Ей было тогда лет одиннадцать, во всяком случае никак не больше двенадцати, она была совсем ребенком. Я даже не помню ее лица, я ведь ни разу не рассмотрел ее хорошенько, да и вообще я в то время почти не видел ее. Мысли у меня тогда были заняты другим. Если бы я знал, что она так рано умрет! Людям всегда кажется, что они еще успеют наглядеться на своих близких. Вот потому-то они и откладывают это удовольствие на завтра, а потом локти себе кусают.
— Да, мой милый, это была высокая и очень красивая девушка, намного красивее меня. Бедная Перпетуя! И от чего только зависит жизнь несчастной женщины!
Прежде чем задуть лампу, она сочла нужным раздеться.
На другой день Эссола навестил родителей бывшего главного комиссара Ойоло.
В воскресенье Кресченция приложила все старания к тому, чтобы они начали осмотр миссии лишь после того, как все прихожане ушли; дома, побеленные известью, ослепительно сияли под палящими лучами солнца. Время от времени молодых людей нагонял какой-нибудь разнаряженный местный житель, но, не удостоив их взглядом, проходил мимо.
Они остались одни, Амугу оказался более чутким, чем можно было предположить, — он понял, что его присутствие будет им в тягость.
Вскоре на колокольне пробило полдень, и даже самые ревностные служители миссии вспомнили, очевидно, что человек живет не только пищей духовной, — молодые люди никого больше не видели и ничего не слышали, кроме стука посуды, доносившегося из домов.
Бывший диспансер — низкое, длинное здание с кирпичными стенами и черепичной крышей — находился во дворе, заросшем травой.
— Подойдем поближе, — шепнула Кресченция, указывая на правое крыло здания, где сквозь открытые окна виднелась тесная комнатушка, в которой стояли стол и скамья. — Сюда приходила Перпетуя, она любила наблюдать, как доктор Делестран принимает матерей с их новорожденными. Подумать только, здесь все осталось, как было! Вообще-то все девочки старшего возраста обязаны были являться сюда и помогать мадемуазель Делестран, но Перпетуя часто заменяла подруг, помню, она как-то в течение всей недели являлась сюда каждый день.
— А доктор не замечала этого?
— Не знаю. Этих людей разве поймешь… Как будто ты сам их не знаешь! Это была женщина средних лет, но уже седая. Нас она словно не замечала. Ни единым словечком, бывало, с нами не обмолвится. Но Перпетуя восхищалась ею точно так же, как обожала тебя. И как нарочно, мадемуазель Делестран уехала вскоре после Перпетуи. Да и я тоже.
