— А где она живет?
— Можно спросить у ее родителей. Почему бы тебе не отправиться туда завтра же? Хочешь, я поеду с тобой? Правда, Катри не любит отпускать меня надолго из дому, она говорит, что для мужчины всегда найдется работа, послушать ее, так мне вообще и шагу лишнего нельзя сделать. Ну да я ей скажу, что двадцать пять километров — это всего-навсего прогулка, не больше. Послушай-ка, я вдруг вспомнил, что Кресченция даже приезжала к Перпетуе и как раз в тот самый момент.
— В какой момент?
— Когда Эдуард со своим братом приехал свататься к Перпетуе. Вернее, вскоре после их приезда. Может быть, Перпетуя рассказывала ей что-нибудь? Кресченция долго жила у нас в деревне, неделю, а то и две. Она ушла из школы чуть ли не вместе с Перпетуей, а может, немного попозже. Они были очень дружны.
На другой же день Эссола принялся за дело. Нельзя сказать, чтобы этого человека, хорошо знакомого со страданиями своего народа, могло что-либо удивить, однако предпринятое им расследование стало для него истинным мучением, ничуть не меньшим, чем те муки, которые претерпела на своем крестном пути его сестра. Его отчаяние усугублялось еще и тем, что, сколько бы он ни старался вспомнить Перпетую, он не мог воскресить в своей памяти ничего, кроме образа молчаливой, растерянной, хрупкой девочки. И порой ему казалось, будто речь идет не о его сестре Перпетуе, а о какой-то незнакомой маленькой девочке. Просто на Перпетуе по воле случая сосредоточилась вся его страстная нежность — ведь мертвые обладают способностью вызывать в нашей душе нежность, как никто другой.
Он пытался хоть что-нибудь выведать у Катри, которая, безусловно, многое могла рассказать, но безуспешно. Она, по всей видимости, решила, причем не без одобрения своего мужа, что если Эссоле суждено было поссориться со своими родными, а может быть, даже и расстаться с ними, то пусть по крайней мере не говорят, что она хоть в какой-то степени повинна в этом. Стараясь не обидеть Эссолу, она тем не менее отказалась сообщить ему что-либо.
— Ах, так ты и есть брат Перпетуи! Сколько же зла ты причинил своей бедной сестре! — заявила Кресченция, как только Эссола переступил порог ее дома. И она устремила на него внимательный взгляд, в котором читались и осуждение, и жадное любопытство.
Бывший член партии Рубена и его двоюродный брат застали молодую женщину как раз в тот момент, когда она ставила клизму своему сынишке, маленькому крепышу лет трех, который, несмотря на неудобную позу, сопротивлялся самым энергичным образом. Сначала мать что было сил дула сквозь растительную грушу, торчавшую между ягодиц ребенка, лежавшего животом на ее коленях гак, что голова его свешивалась чуть ли не до самого пола, а маленький зад торчал кверху; затем, ухватив мальчика за лодыжки, она наклонила его вниз и держала в таком положении некоторое время, чтобы глубже промыть кишечник. Когда же она наконец отпустила сына, тог сломя голову кинулся во двор, и сопровождавший его поспешное бегство необычный звук привел мальчонку в ужас.
