— Илана, ты нормально? — у меня самого был внутренний мандраж, потому и спросил. Даже при встрече с ними на дороге был гораздо спокойнее, наверное потому, что тогда они просто ехали мимо, а сейчас целенаправленно хотят взять нашу свободу и жизнь.
— Да, — коротко ответила она. И действительно, моя маленькая девочка внешне держалась решительно.
— Тогда твой с арканом, просто убей его, — сказал ей, а сам направил игольник на приближающихся вооруженных саблями разбойников.
Один из них вырвался вперёд, приоткрыл рот и оскалил зубы, он смотрел на меня, а второй скакал в направлении Фагора. Подняв сабли вверх, они привстали в стременах, — для меня как раз то, что надо, мишени получились большие и удобные. Расстояние быстро сокращалось, осталось тридцать метров, двадцать пять, двадцать, пора! Направил ствол пистолета в грудь переднему и нажал на спусковой крючок, затем, поймал в прицел второго. Два механических щелчка игольника раздались друг за другом, слившись с треском электрического разряда импульсного шокера.
Краем глаза заметил, что помощь Илане оказывать не надо, у ее противника только что остановилось сердце, и он уткнулся носом в шею своей лошади. Мои противники, выронив сабли, тоже умерли мгновенно. Они еще сидели в седлах, но специальные двухмиллиметровые иглы способные прошить двадцать четыре миллиметра стальной брони, покинув ствол со скоростью девятьсот девяносто метров в секунду и попав в мягкие ткани тела, взрывались, превратив область проникновения в десятисантиметровый клубок фарша.
Лошади продолжали бежать, но перешли на рысь, обошли нас веером и у стены леса разошлись в стороны, инерцией поворота свалив своих седоков наземь. Лично у меня тело было возбуждено, а руки стали слегка подрагивать, а моя маленькая девочка сидела на лошади, казалось бы внешне спокойно, при этом угрюмо уставилась на труп своего врага.
— Илана, ты молодец, — сказал ей, но она даже не шелохнулась.
— Илана! — сказал громче, и она вздрогнула, подняла голову вверх и удивленно оглянулась вокруг, словно впервые увидела мир, — Илана! Нужно лошадь поймать, сможешь?
— А? Что? Ага! — она кивнула головой, удивленно взглянула на шокер и сунула его в кобуру, потянула за уздечку и тронула лошадь, — Но!
Мой отец, когда видел мою неадекватность, тоже немедленно озадачивал каким‑нибудь делом, но чаще всего говорил: «Упал, отжался!», после чего начинал считать, иногда до двадцати, иногда до сорока. Но, должен сказать, мера была действенная. Да, строгим был мой папа, зато справедливым и добрым.
