Инфильтрация (Квинт Лициний-1) | страница 66
— Ну что ты так на меня смотришь? — выдернул меня из нирваны нервный вопрос. — И не вздумай опять свои глупости говорить!
— Но думать-то глупости ты мне не можешь запретить, верно? — слегка заломив бровь, взглянул я в зелень глаз напротив.
Отвернулась, нахмурившись, но по легкому шевелению ушек я догадался, что уголки ее рта поехали вверх. Протянул руку и помог спуститься на обледеневший тротуар. В многозначительном молчании дошли до ее парадного.
— Где твое окно? — спросил, запрокинув голову к фасаду.
— Вон видишь на третьем этаже балкончик? Это мой. Серенады выть будешь? — деловито уточнила Тома.
— Угу, и будут у тебя теперь под окнами литься горестные звуки баркаролы заказной…
— Стих?
— Не обращай внимания — дурацкая привычка извлекать из себя цитаты.
— Дюх, — впилась она в меня клещом, — расскажи, я такого не слышала…
— Спой, светик, не стыдись?
— Ну пожа-а-алуйста…
Я заглянул в подсвеченные солнцем глаза, увидел лишь не замутненное ничем любопытство и капитулировал.
— Сейчас… Вспомнить надо. — Я шепчу про себя полузабытые строки. — Значит, так. Там будет слово «Веспер» — это название вечерней Венеры у римлян.
Приосанился и начал декламировать:
Устремив взор в себя, Тома некоторое время беззвучно шевелила губами, повторяя какие-то строки, потом вскинула на меня требовательный взгляд:
— Чье это?
— Современного поэта, ты не знаешь.
Конечно, не знает — оно еще не написано.
— Современного… странно… — опустив голову, начала задумчиво рассуждать сама с собой. — А так на Пушкина похоже… Но, конечно, не он, иначе это стихотворение было бы в избранном, а его там нет.
В полном изумлении я посмотрел на девушку. Нет, я знал, что у нее светлая голова, но чтобы настолько…
— Слушай, — в голосе прорвалось уважительное удивление, — ты меня сейчас поразила. Честно. Тут ведь Пушкин действительно присутствует.
— Ты же сказал, что современный! — обиженно воскликнула она.
— Так и есть. Понимаешь, Пушкин тут присутствует как основа, — начал я излагать взволновавшую меня историю. — Первые пять строчек — это чуть переделанный черновик, написанный им за месяц до гибели, так называемое неоконченное «венецианское» стихотворение Пушкина. В целом же виде этот стих недавно воспроизвел пушкинистам один старичок. Вроде как он запомнил его наизусть в юности со слов приятеля, утверждавшего, что в его семье хранился альбом, где эти строки были кем-то записаны. А в годы Гражданской войны тот альбом был утерян. Представляешь потрясение пушкинистов?! Нет текста — нет возможности доказать авторство. Но кто еще может написать — «танец легкого весла»? Кто еще в шестнадцать строчек втиснет шекспировский сюжет? Кто у нас помнит, что такое баркарола? Это, между прочим, романтическая серенада венецианских лодочников — ее часто распевали именно на заказ под определенным окном. И когда экстаз пушкинистов достиг максимума, дедок, между прочим известный художник-иллюстратор детских книг, признался в мистификации — это он дописал стихотворение Пушкина. Шутка! Но какая!