Это произошло в последний день перед моим отъездом из Калькутты. Я только что возвратился из поездки в Эллору>{35} и Аджанту>{36}, мои мысли все еще были прикованы к великолепным фрескам и скульптурам скальных храмов, и у меня не было ни малейшего намерения делать какие-либо покупки. Когда после завтрака я, прогуливаясь без всякой цели, направился к Новому рынку, местность показалась мне настолько знакомой, что я уже не надеялся открыть для себя что-нибудь новое. Я знал уже достаточно об этом квартале, он напоминал мне лицо, которое видишь слишком часто.
Я брел по улицам, где был свидетелем волнений людей, бросавших камни. Вот портрет мадам Виджаянтималы на киноафише. На левой и правой сторонах улицы стояли автомобили, спешили прохожие, а в серых доходных домах за спущенными шторами скрывалась жизнь.
Голод 1943 года, как мне рассказали, был «искусственным голодом» и не причинил этому городу большого вреда>{37}. До сих пор я не знал, что существуют два вида голода: искусственный и естественный, и должен признаться, что эти понятия в данном случае очень близки, однако ничего более точного мне пока узнать не удалось.
Баскетбой, которому в 1943 году было двадцать лет, чисто случайно не умер от голода. Свирепствовавшие тогда голод и холера не смогли погасить или разрушить его жизнь. Наоборот, они придали ему достойные удивления сопротивляемость и невозмутимость.
Я встретил его у павильона на рынке, в котором торговали тканями. Разносчик сидел около своей корзинки, потом увидел меня, поднялся и последовал за мной как тень. Да я и не пытался отделаться от него, так как он говорил по-английски и исполнял свои обязанности с большим тактом и достоинством.
В тот день — это было в 1943-м голодном году — он выбрался на рассвете из своего ночного укрытия, прогнал коршунов от тел умерших и рассыпал перед статуей Кали цветы, которые сорвал с пышно расцветшего, несмотря на все беды людей, куста. Затем, как и каждое утро, он нарисовал себе на лбу знак золой и прошептал:
— О богиня, благодарю тебя, что ты сохранила мне жизнь. Дай мне сил дойти до рынка.
Но тут он потерял сознание, и прислужник священнослужителя вытащил его из храма. Разносчик лежал рядом с другими безжизненными телами, сначала в тени, падавшей от стены, а потом под палящим солнцем; он уже не чувствовал больше опустошающего голода, который унес миллионы жизней с улиц Калькутты и из всей Бенгалии, в том числе его отца и двух братьев. О причинах этого бедствия он даже не догадывался.
