— Хочешь сказать, что я всегда была оборотнем и все такое, только сама этого не знала? — с сомнением спросила я.
— Да. Вспомни, наверняка было что-то, что не вписывалось в обычную жизнь.
Я честно наморщила лоб. И тут вспомнила, как умирала от обилия запахов под утро, как кружилась от них голова, как мне приходилось забивать их сигаретой… Кажется, можно было ничего не говорить.
— Но как я могу драться еще? С тех пор прошло уже два месяца, а я еще ни разу не превратилась снова! Для меня я все равно все еще человек, — возразила я.
— Именно. Вот с этим и надо бороться. Ударь грушу.
Я пожала плечами и двинула по груше со всей силы — она заметно качнулась от меня, а на обратном ее движении я успела отскочить в сторону. Боли в руках больше не было.
— Для человека — хорошо, — Оскар отодвинул меня в сторону, — а теперь смотри, как должно получиться у оборотня. Вариантов два: общий и точечный. Сначала общий.
Он пару секунд смотрел на грушу, а потом просто ударил по ней на уровне своего плеча — без замаха и без видимых усилий. Груша сорвалась с крепления, пролетела пару метров в воздухе и тяжело упала на пол. Я такое только в кино видела.
— А теперь точечный, — не обращая внимания на мое изумление, он взял грушу под мышку без видимых усилий и прицепил на место. Я на всякий случай отошла в сторонку.
Короткий удар с легким возвращением руки назад — и внутренности груши, кружась в воздухе, опадают на пол. В ней аккуратная дыра, по диаметру чуть больше кулака Оскара.
— Ааа… — прохрипела я, не в силах выдать больше ни слова. А мне-то казалось, что я продвинулась вперед! — Как это? И почему ты меня тут гонял как дурочку?
— Ну, — он улыбнулся, отряхивая руки от шелухи и обрывков кожи, — тебе надо было разогреться как следует и — ты будешь смеяться — поверить в себя. Иначе не получится.
Я надулась. Конечно, не помогло.
— Итак, — Оскар уже вешал на крюк вторую грушу, — вперед. Тренируйся, а я пошел. И когда я вернусь, она должна быть прорвана.
И он вышел. А я осталась один на один с этой махиной.
Лупила я по ней долго. Уже даже ноги отказывались меня держать, а я все била ее и била, вспоминая Уму Турман в «Убить Билла».
— Мучаешься?
Я подскочила. Кроме Оскара, сюда никто не заходил, он ушел на смену, и я точно знала, что никто меня не побеспокоит. Это оказался Шеф.
— Есть немного, — я облегченно улыбнулась, радуясь нежданному перерыву, — босс велел к его возвращению порвать грушу, как тузик грелку.