Однако у парижских буржуа не было больше никакого желания самим идти с оружием в руках на баррикады. Учитывая настроение, правительство решилось на меру столь же мудрую, сколь коварную: противопоставить подлинному пролетариату безыдейных люмпен-пролетариев.
Наряду с национальной гвардией были сформированы Двадцать четыре батальона «гард-мобиль» — подвижной гвардии. В нее вербовались молодые оборванцы, которым нечего было терять и которые в юношеском задоре способны были как на величайшее геройство и самопожертвование, так и на самые низкие разбойничьи поступки, на самую грязную продажность.
Офицеры «гард-мобиль» вдохновляли своих юных солдат громкими словами о героизме и преданности республике.
Из постоянного общения с двумя своими работниками — Дарраком и подмастерьем Кайо — Ленуар почерпнул достаточно материала, чтобы оценить мудрость Временного правительства. Он с очевидностью убедился в том, что Даррак продолжает оставаться непримиримым врагом идей и намерений своих хозяев. А вот семнадцатилетний Кайо — совсем другое дело. Этот пойдет на что угодно, разжигаемый наглыми разглагольствованиями вербовщиков. В тот день, когда мальчишка заявил о своем желании поступить в «гард-мобиль», Ленуар дал ему денег на водку и на мундир.
16 апреля сто тысяч парижских рабочих собрались на Марсовом поле. Под руководством Луи Блана, Бланки и Распайля они должны были переизбрать штаб национальной гвардии.
Временное правительство встретило этот митинг во всеоружии. Мирные выборы были названы попыткой вооруженного покушения на покой буржуазии и средством возвращения в Париж регулярных войск.
Республика иллюзий, родившаяся на баррикадах февраля, умирала. Созыв Национального собрания 4 мая покончил с этой мечтой рабочих. В лице Национального собрания вся имущая Фракция — от парижского банкира до провинциального лавочника, от крупного помещика до захудалого огородника — видела грозного судью, который усмирит парижский пролетариат.
Устами министра Грела́ благонамеренная Франция объявила о желании «вернуть труд в его прежние условия».
Чаша терпения буржуазии была переполнена вторжением рабочих в Национальное собрание 15 мая.
— С этим нужно кончить! — заявило правительство.
И вожди рабочих оказались в тюрьме.
21 июня был нанесен решительный удар, бывший одновременно и решительной провокацией: появился декрет о реорганизации Национальных мастерских.
22 июня рабочие Парижа вышли на улицу со знаменами и оружием в руках. Им ничего иного не оставалось, как снова драться. Победа была мало вероятна, но все же возможна. А без борьбы не оставалось ничего, кроме верной голодной смерти.
