— Но подумайте, монсиньор, сколько рук освободится!..
— Господь знал, кому какую работу дать.
— Но если и дальше рассчитывать только на силу человеческих мускулов, то не хватит рук и для королевских мануфактур.
— Мы ввезли в этом году рабов из Африки на миллион ливров. Если нужно будет, мы ввезем и на два миллиона, но потакать вашим вредным выдумкам не станем. Вы еретик, сударь!
Слово, произнесенное кардиналом, было страшно. Папен знал, что́ может случиться с человеком, которого так называли. Но он сделал последнюю попытку:
— Монсиньор, неужели Папен-католик нужнее Франции, чем Папен-ученый?
— Святая церковь не знает ни ученых, ни неучей. Для нее существуют только верные дети Христовы и гнусные еретики. Понимаете, сударь: еретики, с которыми церковь борется и которых она будет уничтожать!
Последние слова кардинал сердито выкрикнул. Он дернул за шнурок звонка и приказал вошедшему лакею:
— Проводите этого человека.
Папен понял, что с этого момента всякая официальная помощь для него потеряна, пока он не переменит веру. Но, решив быть твердым, он вышел от кардинала с высоко поднятой головой. Он наивно верил тому, что разумные и честные люди поддержат его, а там вернется король и все наладится: Людовик не сможет не понять интересов собственного государства!
ГЕРОЙ ПОПАДАЕТ В ЛОВУШКУ
Для Папена настали трудные времена. Происки церковников привели к тому, что ему был воспрещен доступ в академическую лабораторию. Пришлось начать работать в частной лаборатории Гюйгенса в помещении библиотеки. Но тут с театра военных действий пришло известие о том, что голландский физик покинул двор короля Людовика и навсегда уехал на родину.
Папен не знал истинной причины столь поспешного отъезда друга. Доходили разные слухи. Одни говорили, что голландец надерзил кому-то из новых любимцев короля, другие утверждали, что Кольбер, очень любивший и уважавший Гюйгенса, сам посоветовал ему поскорее уехать из Франции, так как знал, что рано или поздно католики погубят его, как протестанта.
Положение гугенотов становилось очень опасным. Дени видел это по себе. У него и без того было немного друзей в Париже, а теперь их вовсе не стало.
Знакомые католики захлопнули перед «еретиком» двери. Друзья-гугеноты, дрожавшие за собственную судьбу, боялись принимать опального ученого.
Папен, как бездомный, бродил по Парижу. Но, несмотря на неудачи, он был полон новых идей.
Сейчас он обдумывал возможность применения воздушного насоса для перекачки воды. Появилась мысль о замене пороха в двигательной машине Гюйгенса другим телом, которое могло бы расширяться и сжиматься. Папену во что бы то ни стало нужно было на опыте проверить возможность замены пороха парами воды. Он считал, что если в цилиндр налить воду и затем нагреть ее, то образующийся пар заставит поршень двигаться. Если после этого воду остудить, пар сгустится, осядет, и под поршнем образуется пустота. Атмосферный воздух, давя на поршень, заставит его опуститься, и машина будет производить полезную работу.
