Не в силах устоять на месте, Фрикетта отправилась с носильщиками обходить поле битвы.
С волнением и печалью смотрела молодая девушка на эту бойню и думала: «Что за отвратительная, что за гнусная вещь – война!»
Достав из своей дорожной сумочки записную книжку, она принялась быстро заносить в нее свои заметки… Но вот опять хрипит раненый… Фрикетта бросает репортерство и принимается за дело милосердия.
Между тем ей начали попадаться раненые из китайской армии. Китайцы были высокие и представляли резкий контраст с карапузами-японцами. Одеты они были в черные тюрбаны, из-под которых высовывались длинные национальные косы, в блузы и широкие панталоны, заправленные в короткие сапоги.
Один из них лежал с огромной раной в животе, нанесенной осколком бомбы. На истерзанные открытые внутренности уже опустилась целая туча каких-то отвратительных мух. А между тем несчастный еще дышал. Он нашел в себе силы достать из ранца принадлежности для курения опиума, покурил – и навеки заснул.
Молодая девушка продолжала обходить кровавое поле, оказывая свою скорую и умелую помощь. Наскоро перевязывала раненого, поила его водой; санитары клали его на носилки и быстро уносили к лазарету.
Так продолжалось несколько часов. Японская армия подвигалась вперед, выбивая китайцев изо всех их позиций. Левый фланг японцев сделал обходное движение, приблизившее его к Чонг-Уангу, главному узлу позиции.
Фрикетта не заметила этого движения, из-за которого она оказалась отрезанной от главной массы войск.
Пушки гудели уже в отдалении, а ружейная трескотня была едва слышна.
Молодая девушка очутилась совсем одна. Даже ее лазаретные служители ушли, последовав за своим абмулансом, в который они перенесли последних раненых.
Она попробовала ориентироваться, пошла на гул орудий и заблудилась, как всегда бывает в подобных случаях.
Вокруг был густой лес, скрывавший солнце и мешавший отыскать настоящую дорогу.
Сообразив это, Фрикетта пошла прямо перед собой, надеясь в конце концов выбраться из рощи.
Но тут она попала из огня в полымя, потому что зашла в бамбуковую чащу, совершенно непроходимую.
Ею овладел смутный страх. Она вспомнила предостережения доктора Мито, но к несчастью слишком поздно.
Чувствуя усталость, она присела отдохнуть. Кроме того, ее донимали голод и жажда. В особенности жажда.
Сняв шляпу и вытерев потный лоб, молодая девушка проговорила:
– Ну, Фрикетта, ты не можешь пожаловаться: ты искала приключений – и нашла даже больше, чем нужно. Ты здесь по собственной своей вине и не должна поддаваться страху.
