— А доктора ты опасайся, милая, он по ночам в волка обращается, и кровь человечью пьет. Сама видела.
— Господи! — мысленно закатила глаза студентка. — Один другого лучше. Говорила мама, поступай на экономический, нет, отца послушалась…
— Да что вы говорите, — она склонилась над уборщицей. — А я вот в летучую мышь, и тоже кровь пью. Представляете? Хотите, и вас научу?
Обомлевшая Агафья Кузьминична отшатнулась, а практиканта, высвободив руку, сердито зацокала по асфальту к остановке.
— Кругом одни придурки, нервы ни к черту, — она прислушалась к звукам вокруг. — На дороге ни души. Автобуса нет. Первый час ночи, какого лешего ушла, легла бы спать на кушетку в приемной. Ну подумаешь, за стенкой маньяк с покойниками… В волка он превращается… Закрыла бы дверь на шпингалет, и пусть себе превращается. Твою налево, ноготь сломала…
Она полезла в сумочку, пытаясь найти зажигалку и пачку сигарет. Так холодно, что даже руки дрожат. На дороге мелькнули огни, умц-умц-умц, и рядом с практиканткой притормозил мордастый джип.
— Ба, подруга, ты чего мерзнешь? — на нее уставились три радостных рожи. — Айда, к нам погреешься.
— Нет, мальчики, спасибо. Я после морга, мне не холодно.
— А она шутница, — одна из рож повернулась к другой. — Я веселых люблю.
И парни, радостно галдя, вывалились из джипа.
Девица тихонько взвизгнула и припустила обратно по дорожке.
— Уходит, — рявкнул один. — Лови.
Все трое заржали и затопали следом.
… Ветки хлестали по лицу, а одна из туфелек потерялась где-то в грязи, она бежала, как убегают от убийц в ночных кошмарах, а три рожи, пыхтя, догоняли, и она уже чувствовала их кислый пьяный запах. Вторая туфля задела о камень, студентка тихонько взвизгнула и, подскочив в воздухе, въехала головой в какую-то широкую нору, скрытую кустами. Три рожи притормозили рядом.
— Где она?
— А ее знает… Спряталась куда-то.
— Можь ну ее?
— Да, жалко, бегает быстро.
— Ребя, у нас джип не заперт.
— Ну и пес с ней…
— Пошли тогда, а ты, гондон, чего джип не запер?
— Я ж с вами за ней побежал…
— С нами! Мал еще с нами за бабами бегать.
Голоса, перемежаясь со смехом и матерками, становились все тише, а студентка сидела в норе, беззвучно икая от страха. Ноги не слушались, а руки словно примерзли к земле. Голоса исчезли, старый сад рядом с моргом молчал: апрельская ночь была немой и темной. Девица услышала тихое поскуливание, и под ноги ей выкатился мягкий плюшевый клубочек, который, встав на задние лапы, моментально вылизал ей лицо, подобрал начисто всю помаду и уткнулся в ухо холодным мокрым носом.
