В Стокгольме Сандемусе оказался потому, что с самого начала оккупации был связан с группой Сопротивления под командованием Лауритса Санда. В сентябре 1941 года группу разгромили по доносу провокатора, самого Санда в гестапо подвергли жесточайшим пыткам. Ему удалось передать на волю единственную записку, которая слово в слово воспроизведена в «Оборотне»: «Немедленно отправьте в Швецию Акселя Сандемусе! Он ничего не знает, но только Богу известно, что он может наговорить!»
Тема вынужденного бегства, одиночества, всегда занимавшая Сандемусе, становится теперь одной из важнейших. Он охотно наследует Гамсуну, Унсет, Обстфеллеру, Ибсену, пестовавшим героев-одиночек. Правда, типичные персонажи Сандемусе более одиозны: беглецы, убийцы, шизофреники, художники. Но их, как и возвышенных героев, отторгает мещанская мораль, и за свою свободу и независимость они платят полнейшей изоляцией — интеллектуальной, эмоциональной, физической. Одиночество нимало не тяготит их, ибо они заняты самопознанием, а этот деликатный процесс не терпит шума, суеты и нарастающего шквала бытовых проблем. Однако война отрезвила Сандемусе. Он вдруг вспомнил о так называемом одиночестве в обществе, о котором писал обожаемый им Эдгар По, о том, что одиночество чревато патологией вплоть до ярости и немотивированной агрессии. Все без исключения герои «Былого», да и «Оборотня» страдают от непонимания, невозможности установить с людьми простые, понятные и до конца устраивающие всех отношения. Нарушения межличностного общения и есть модель войны, намекает Сандемусе. Как немотивированное убийство олицетворяет фашизм (ведь у отдельного солдата вермахта не было никаких личных причин убивать именно этого человека, более того, в некотором смысле оба они — жертвы войны). Стоит ли удивляться, что во всех послевоенных романах Сандемусе использует элементы детектива. С одной стороны, это именно тот жанр, где во главу угла поставлен прикладной психологизм. С другой, в детективе всегда две истории — рассказываемая и подразумеваемая, поэтому он идеально подходит для того, чтобы передать деление психики на сознательное и подсознательное (особенно если видеть в убийстве крайнее обострение психологических проблем агрессора). Но есть и третья сторона: детектив — это всегда игра с читателем, то есть вымысел такого рода, в который и верят, и не верят, как дети в Деда Мороза. А Сандемусе часто писал, что в идеале писательство должно постоянно балансировать на этой грани.
