И они поехали назад, отыскали магазин, купили сметану и снова пошли на остановку — ждать трамвая. Ждали долго, стояли под одним зонтом. Капли дождя стали реже и крупнее. Они дробно колотили по зонту.
Лучи фонарей отражались от мокрого асфальта и высвечивали под зонтом колючие белые звезды и луну.
Мальчик сошел с тротуара, чтобы взглянуть, не показалось ли за деревьями огоньки трамвая.
Куда ты? Стой под нашим небом, — обеспокоенно сказал малыш.
А когда уже подходил трамвай, он спохватился:
— Я забыл бросить три копейки!
Он забыл опустить в кассу три копейки и оторвать билет, когда ехал в трамвае. И никто не напомнил — трамвай был без кондуктора.
— Ерунда, — успокоил мальчик. — Сейчас поедешь и бросишь два раза. Это ведь все равно.
— Это ведь все равно, конечно, — повторил малыш.
Мальчик помог ему взобраться на площадку вагона. Помог и пошел с остановки.
Малыш хотел махнуть ему рукой. Но как? В одной руке был зонт, в другой — посудина со сметаной. И он просто смотрел вслед большому доброму мальчишке, который подарил ему такое удивительное небо.
Проводив малыша, мальчик вернулся в магазин. Когда мальчик первый раз уходил отсюда, ему показалось, что у порогаблеснула трехкопеечная монета. Он почему-то постеснялся поднять ее при малыше. А три копейки были нужны: ехать зайцем больше не хотелось, противно. И мальчик вернулся.
Монетки у порога не было. Мальчик хотел выйти на улицу, но там в это время рванул ветер и дождь приударил так, что асфальт будто закипел.
Это было слишком даже для промокшего насквозь мальчишки. Он остановился в тамбуре — в проходе, решил переждать неожиданный дождевой шквал. Прислонился к узкой стенке, чтобы не мешать людям, которые торопливо забегали в магазин, спасаясь от потоков.
Лишь один человек не спешил. Это была довольно грузная тетя в прозрачном плаще с капюшоном. Она вошла, заполнив собой тамбур, и остановилась, шумно дыша. В руке у нее была тугая кошелка, сплетенная из цветных пластмассовых полосок. Они весело блестели в свете тамбурного плафона. Сверху из кошелки торчали, как зеленые фазаньи хвосты, пучки лука.
Спешили мимо люди, задевали эти хвосты, кошелка дернулась, и мокрые перья лука мазнули мальчика по штанам.
Владелица кошелки повернула к мальчику большое набрякшее лицо. У нее были красные, как у гусыни, глазки.
— Это еще зачем? — Она выбросила слова такой скороговоркой, что получилось непонятно: «Эт-ще-зчем?» — Эт-ще-зчем? — повторила она и машинально сжала в круглом кулаке плетеные ручки кошелки. — Чево тут надо? Чево стоишь-то?
